Герцог обвел взглядом ряды батальонов, облизнул пересохшие губы и продолжил:
— Я, комендант Контольского дворца, гвардии генерал армии — остаюсь. Всем разойтись. Через семь минут остающиеся строятся в этом же дворе.
Ровно в назначенное время, секунда в секунду, тысяча восемьсот солдат из двух тысяч стояли в боевом построении, ожидая приказов своего генерала.
Штурм начался в час ночи. Одновременно со всех сторон сплошной лавой на оборонявшихся двинулось около двадцати тысяч солдат. Ночной мрак в одно мгновение был разорван множеством ярко-белых вспышек. Гвардейцы встретили пехоту сплошной стеной огня. Первые ряды нападавших были буквально скошены огнем пулеметов, скорострельных автоматических пушек, лучами лазеров, взрывами радиоуправляемых мин. То тут, то там навстречу цепям мятежников вытягивались огненные струи, выбрасываемые огнеметами. Люди сгорали заживо. Эти несчастные, объятые пламенем, гигантскими факелами метались по полю боя, освещая собой побоище. Перед окопами, на расстоянии всего лишь нескольких десятков метров, в мгновение ока вырастали горы трупов. За ними, как за баррикадами, укрылись остатки первой волны атакующих. Завязалась ожесточенная перестрелка. Взрывы мин, гранат, снарядов, огромные огненные букеты разрывов термобомб, струи огнеметов, стоны и крики раненых, пулеметная дробь выстрелов — все это слилось в единую, ошеломляющую какофонию света и звуков.
Наконец, после часа упорного боя, мятежникам удалось проникнуть в сеть оборонительных укреплений. В тесных железобетонных окопах, дотах, командных пунктах завязывались рукопашные схватки. Пошли в ход ножи, приклады автоматов, железные, используемые как кастеты каски, армейские ремни с тяжелыми пряжками. Один за другим падали и мятежники, и гвардейцы. Но на смену одному погибшему приходили трое новых. Постепенно в схватку были вовлечены все гвардейцы. Заградительный огонь ослаб, а потом и вовсе прекратился.
Волны нападавших затопили окопы. Гвардия, вернее, жалкие ее остатки, была отброшена к стенам Контольского дворца. Из тысячи восьмисот бойцов осталось не более трех сотен. Израненные, окровавленные, они не поддались панике. Это было ядро гвардии. В пятидневной бойне уцелели только лучшие. Они организованно отступили в Контольский дворец и закрепились внутри него. Каждый камень, лестничный пролет, выступ стены несли мятежникам быструю и скорую смерть.
Гвардейцы расстреливали атакующих в упор, на расстоянии в несколько метров. Но даже убийственный огонь не мог задержать надолго обезумевших, опьяневших от крови и убийств мятежников. Все новые и новые солдаты звездной пехоты врывались в залы и коридоры дворца.
Вскоре первый этаж пал. С дикими криками торжества нападавшие заполнили нижние помещения дворца и, переступая через трупы, ринулись наверх. Там, в главной парадной зале, их встретили оставшиеся в живых гвардейцы. Пятьдесят бойцов.
Не было ни выстрелов, ни криков с их стороны (боеприпасы уже давно иссякли, а сил на воинственные крики не было). Молча смотрели они на приближающуюся толпу и ждали.
Пятьдесят человек. Целых двадцать минут они сдерживали мятежников, прикрывая собой вход в кабинет их властелина. В течение всего этого времени ни один из них не произнес ни звука. Не было ни единого крика о пощаде, лишь предсмертные стоны раненых, которых затаптывали дерущиеся, и звон разбиваемых оконных стекол, в которые поминутно вылетали побежденные.
Вот осталось тридцать, двадцать, десять, пять, двое. Дверь тронной залы распахнулась, и в нее, проткнутый сразу тремя штыками, ввалился труп последнего защитника дворца. Позади мелькали озверевшие от схватки лица мятежников.
— Ну вот и конец. — Император, восседавший за рабочим столом, хладнокровно поднял руку с пистолетом и выстрелил.
Телохранители также открыли огонь.
Выстрел, еще выстрел. Пистолет ритмично подпрыгивает в руке. Император видел, как пули находят мишени, как под его выстрелами падают люди, и это приносило ему мрачное удовлетворение. Выстрел. Указательный палец непрерывно нажимает на спусковой крючок. Но что это?
Император отбросил бесполезный пистолет и огляделся. Позади кресла неподвижно лежали его телохранители. Он посмотрел на проем двери. Переступая через тела своих товарищей, к нему приближались люди.
У него противно сжалось сердце. На лбу выступила холодная испарина. Хотелось закричать, но он не мог. Ком в горле не позволял ему сделать это. Один из солдат подошел почти вплотную, приподнял правую руку с пистолетом до уровня лица Императора. Волны ужаса захлестнули человека в кресле. Рот открылся в немом крике, руки невольно поднялись, пытаясь отгородиться от вороненого дула пистолета, смотревшего прямо в переносицу. Смерть заглянула в его глаза, ее ледяное дыхание проникло в душу и утвердилось там. Доля секунды понадобилась старику, чтобы вся жизнь прошла перед его мысленным взором. Палец нажал на спуск. Мгновенная боль — и ничего! Император умер.
Император медленно приходил в себя. Мысли в его голове путались, он никак не мог осознать происходящее. Все его тело ныло тупой, одурманивающей болью. Он не мог даже пошевелиться. Ни руки, ни ноги не слушались его. Так прошло около восьми минут, пока легкий укол шприца под левую лопатку не нарушил дремотное состояние старика. Спустя мгновение Император почувствовал себя настолько хорошо, что попытался повернуть голову. Это ему удалось, хотя он зря тратил силы. Перед глазами стояла та же серая пелена.
— Где я? Что со мной?
Он прислушался. Ничего! Ни звука, ни шороха. Тишина тяжелым грузом навалилась на него. Она душила его. Император попытался отогнать ее воспоминаниями. Но и они не помогли. Наоборот. Картины, оживающие в его памяти, были кошмарными. Последнее, что ему запомнилось, — черное вороненое дуло пистолета, наведенное прямо в переносицу, и холодные глаза солдата.
— Нет! — из горла старика, лежащего в овальной капсуле с откинутым верхом, вырвался хриплый крик.
Этот всплеск эмоций, вкупе с начинающим оказывать свое благотворное влияние лекарством, привели Императора в норму. Он приподнял руки, и серая пелена слетела с его глаз. Ярко-белый свет, исходивший из потолка, на несколько секунд ослепил его. Когда же зрение вернулось к нему, он с удивлением огляделся вокруг. Со всех четырех сторон его окружали белые стены. Того же цвета был и пол. Напротив, в дальней панели, находилась небольшая дверь с окном в виде иллюминатора. За его толстым стеклом мелькали чьи-то лица. Люди за дверью были возбуждены и что-то говорили, по очереди кивая на него. Что именно они говорили, Император не слышал, стены не пропускали извне ни единого звука, но было ясно, что речь идет о нем.
— Что это все значит? Я не умер?
Сухая старческая рука взметнулась вверх, к переносице. Ничего! Ровная поверхность, ни шрама, ни углубления.
— Я жив?
Его губы прошептали это несколько раз, пока смысл сказанного не дошел до него. Радостная волна пробежала по телу. Он сел, а затем неожиданно легко соскочил на пол. Растерянность тотчас же исчезла с лица, уступив место привычному властному выражению. Плечи развернулись, спина выпрямилась. Посередине комнаты стоял уже не жалкий, растерянный старик. Нет! Это был Император, властитель ста населенных миров.
— Я жив, а значит, могу действовать. Это главное.
Но — где я нахожусь?
Мысли одна за другой проносились у него в голове.
— Похоже на корабельный лазарет.
Человек не спеша еще раз оглядел комнату. Стены и пол были обиты каким-то мягким и упругим материалом. Потолок излучал ярко-белый свет, хотя не было видно ни одной лампы.
— Да, похоже, я нахожусь на корабле. Но если это так, то чей это корабль? Мятежников?
Император покачал головой.
— Непохоже. Зачем им перевозить меня куда-то. Меня убили бы сразу же.
Тут он опять вспомнил глядящее на него из прошлого дуло пистолета и вспышку выстрела. Тень неуверенности пробежала по его лицу.