Мне доводилось пробовать на Арабском Востоке самый разный кофе: густой, крепкий – в Египте, с цитрамоном – в Сирии, светлый, из недожаренных зерен, – в Саудовской Аравии, сумасшедшей крепости кофейный чифирь – в Ливане, где наливали его в чашку всего на один глоток... Но такой кофе я еще не пил. Душистый и крепкий, он был приправлен какими-то травами. Я быстро и с удовольствием выпил чашку и попросил еще.
– Учтите, – предупредила Ирина, – здесь принято пить нечетное число чашек, иначе вы проявите неуважение к хозяину.
Отступать было некуда. Выпив вторую чашку, я понял, что погорячился: осилить третью оказалось выше моих сил. Хозяин выжидающе смотрел на меня, не выпуская из рук кувшин. Надо выпить нечетное число чашек. Я протянул ему чашку.
Третью порцию я пил медленно, маленькими глотками, давая кофе остыть и снижая тем самым его будоражащее действие.
Хозяин был доволен:
– Хочешь сфотографировать меня? – спросил он.
Я утвердительно кивнул и навел на него объектив. В это время невесть откуда взявшийся мальчишка лет восьми (видать, это он копошился в жилище) поставил чашки и кувшин на поднос и собрался отнести их старухе.
– И ты сфотографируйся! – повелительно сказал отец.
Но мальчишка испугался, взвыл, бросил поднос и повалился навзничь на циновку. Портрета не получилось.
Солнце клонилось к закату. Мы поблагодарили за кофе и отправились на биостанцию. Пока ужинали, стемнело. Вскоре из-за горы появилась огромная полная луна, покрыв все вокруг серебристым светом. В заливчике заквакали лягушки. Мы долго разговаривали на кухонной веранде и в конце концов решили спать тоже на веранде, но уже самой биостанции. Притащили раскладушки. Луну мне оттуда видно не было, зато лягушачья колыбельная быстро убаюкала.
Проснулся я от голосов. Солнце не взошло, но Ирина с Ахмедом были уже на ногах. Пока я пил кофе – обычный растворимый, а не такой, как вчера, – Ахмед давал указания сотрудникам. Ирина собиралась в путь. Договорились, что после утренней поездки по долине, сразу, не заезжая на биостанцию, отправимся в Асуан.
– Сейчас увидите газелей, – сказала Ирина, сворачивая в боковую долину Кулейб.
Когда-то этих грациозных животных было немало в Египте, и газель считалась главным трофеем королевской охоты. Но извели их, бедных, почти совсем. Говорят, газели еще встречаются иногда на Синае и в Восточной пустыне, но я ни разу их не видел.
– В заповеднике газелей не меньше тысячи, – заметил Ахмед.
Не успел он произнести это, как перед машиной молнией мелькнули два очаровательных создания с изящными рогами. Отбежав на безопасное расстояние, газели остановились, с явным любопытством наблюдая за нашей машиной. Потом, не торопясь, удалились.
Минут через пять – та же картина: вновь две газели пересекли дорогу перед нашей машиной и вновь остановились на ее краю, наблюдая за нами. Вот ведь какие любопытные!
На развилке долины Ирина остановила машину. Подошли к двум развесистым акациям.
Здесь когда-то был колодец, – пояснила Ирина.
На соседних скалах она показала мне рисунки животных, выполненные доисторическим человеком. Чуть повыше, на холме, – доисторический могильник. Камни уложены в два круга – внутренний и внешний, у внешнего круга некоторые камни поставлены торчком, как в древних мегалитах. В заповедник приезжали ненадолго прошлой зимой двое археологов-французов, определили, так сказать, в первом приближении, исторические достопримечательности. По крайней мере стало ясно одно: люди в этих местах поселились задолго до того, как пришли сюда за золотом посланцы фараонов.
Ирине бы хотелось, чтобы в изучении заповедника ей помогли российские ученые. С его флорой она, ботаник, справляется сама, а вот зоологов из России собирается пригласить – благо ЮНЕСКО отпускает на это средства. Очень нужны археологи.
В Каире я рассказал о Вади Алляки руководителю Российской археологической миссии в Египте Элеоноре Кормышевой. Она ухватилась за идею направить в заповедник наших археологов. Это было бы логично не только потому, что Ирина – русская. Ведь именно наши соотечественники из экспедиции Пиотровского начинали изучать Вади Алляки. Теперь они могли бы продолжить эту работу. С холма, на котором расположен могильник, виден маленький золотой прииск, заброшенный еще во времена фараонов. Полуразрушенные каменные жилища, шахта в скале... Еще одно напоминание о том, сколь щедро одарила природа Вади Алляки.
Из долины Кулейб выезжали к асфальту кружным путем. Видели пару газелей. В одном месте наперерез машине бросилась перепелка, и Ирина едва успела затормозить, чтобы не сбить ее...
Владимир Беляков
Всемирное наследие: Шпили Роскилле
В свое время великий сказочник Андерсен назвал железную дорогу от Копенгагена к острову Фюн «обрывком жемчужной нити», на которую нанизаны жемчужины – города Дании. Первый город на этом пути – Роскилле.
С 1020 по 1416 год в нем жили датские короли, а резиденцией епископа город служит и поныне. Но подлинной жемчужиной его делает собор – самый известный в стране.
Следуя путем Андерсена, я тоже отправился в старинную датскую столицу, благо копенгагенский Центральный вокзал был в пяти минутах от моей гостиницы, а поезда в сторону Роскилле отправляются каждые полчаса.
Искать собор в Роскилле нужды нет. Он так и парит над небольшим равнинным городом. Это не просто главная достопримечательность города, но и святыня всей страны: более пяти веков он служит усыпальницей датских королей.
Собор – ровесник датской столицы. Его начал возводить во второй половине XII века епископ-воитель Абсалон – основатель Копенгагена. В те годы еще господствовал романский стиль, но когда строительство подходило к концу – а было это в самом начале XV века, – собор уже воплощал в себе зримые элементы готики. Характерные тонкие шпили, благодаря которым собор узнается без труда на всех изображениях, первоначально отсутствовали и появились лишь в 1636 году.
Вобрав в себя за время существования едва ли не все архитектурные веяния, собор, как ни удивительно, не несет на себе печать эклектики и снаружи выглядит изящным и легким, будто и не пролетели над ним многие века.
Когда я вошел внутрь и прочел строки информации со скупыми цифрами, то несколько удивился: при своих весьма внушительных размерах – 85 метров в длину и 24 в высоту от пола до вершин арок – собор кажется миниатюрным. Будь он построен в Копенгагене, наверняка затерялся бы среди более поздних и более монументальных сооружений. А здесь, в небольшом и тихом Роскилле, ничто не подавляет его, и в то же время он смотрится вполне естественно в окружении невысоких и внешне непритязательных построек.
Строгий и аскетичный снаружи, собор не менее лаконичен и прост внутри, хотя там представлена практически вся история королевской Дании.
На одной из росписей на столбах, в хорах, изображен король викингов – Харальд Синезубый, он-то и построил первый собор на этом месте в 980 году. Но коронованных особ стали хоронить в соборе позже, с середины XV века. С тех-то пор он и стал усыпальницей династии Ольденбургов. Для некоторых правителей устроены отдельные усыпальницы-часовни. В какие-то из них вход свободный, другие же – за решетками, которые, по настоянию семейств покойных, охраняют право на частную жизнь и после ухода в мир иной.
Гробница Маргрете I (или Маргариты Датской, 1353 – 1412 гг.), которая была королевой Дании, Норвегии и Швеции, находится сразу за алтарем. Саркофаг сделан из черного мрамора и украшен алебастровыми фигурками плакальщиков.
Если Маргрете I считается самой выдающейся из королев Дании благодаря Кальмарской унии, сделавшей ее правительницей всей Скандинавии, то король Кристиан IV, хотя и прославился своими боевыми подвигами, вошел в историю как Строитель – с его именем связаны множество монументальных построек в королевстве.