Лишайники усложняют структуру экосистем, делая их более гибкими и устойчивыми. Кроме того, лишайники способствуют появлению и развитию жизни в самых, казалось бы, безжизненных местах. Например, на голых скалах, освободившихся после ледника, лишайники поселяются в течение первых десяти—пятнадцати лет. Сначала это накипные формы, потом появляются и листоватые. Со временем старые слоевища лишайников отмирают, на них поселяются разлагающие грибки и микроорганизмы. Так образуется первичный перегной, на котором уже могут расти мхи и некоторые виды высших растений. Сами лишайники сначала становятся прибежищем для различных беспозвоночных-лихенофагов, вслед за которыми приходят и хищники – пауки, жужелицы, многоножки. Так постепенно на голом и безжизненном участке возникает развивающаяся и самоусложняющаяся экосистема.
Максим Клепиков
Образ жизни:
«Кулачки» с экватора
После городка Весо северной конголезской провинции Санга относительная «цивилизация», если под ней подразумевать асфальтированную дорогу и наличие административных органов, закончилась. Дальше даже на внедорожнике можно пробиться только к западу, в направлении селения Сембе, по размытой тропическим ливнем узкой колее, зажатой между стенами леса. Местами они буквально смыкались над дорогой, и обильная растительность хлестала по лобовому стеклу, оставляя зеленые отметины.
Изредка попадались небольшие деревушки банту, с невысокими домами из красной глины и на деревянных жердях. Водитель всякий раз останавливался и что-то выкрикивал на языке лингала, качал головой и вновь вдавливал педаль газа в пол. Мы искали пигмеев. Но сведения по этому поводу поступали неутешительные: они давно, сразу по окончании сезона дождей, ушли в Габон и Камерун. Последних видели в этих краях уже несколько недель назад.
Тем не менее мы продолжали запланированный путь, и полдень застал нас в деревне Миелекука (от Весо – 117 километров), население которой в полном составе высыпало поглазеть на «мунделе» – белых людей. Это утомительное и неловкое мероприятие – демонстрация самих себя – неожиданно принесло экспедиции практическую пользу. Один из зрителей, как выяснилось, только что возвратился из глубоких джунглей и видел в нескольких днях пути отсюда «арьергардную» пигмейскую стоянку. Мы также узнали, что пару дней назад маленькие люди выходили из леса, чтобы выменять пойманную дичь на бананы (раньше у них действовало табу на употребление этих плодов, но теперь его никто не соблюдает). Впрочем – сегодня они здесь, а завтра… Было ясно, что другого шанса найти их нам вообще не представится.
На переговоры с деревенским старостой, отбор носильщиков, поиск проводника ушло не более часа. Еще немного – и мы в чреве древесного «океана» дрейфуем на юг, в неизвестность. Сможем ли мы войти в прямой контакт с таинственными детьми природы? Понравимся ли мы им? Позволят ли нам пожить среди них, их бытом и укладом? Сочтут ли они нас, больших и белых, вообще за людей, за себе подобных?
Пунктирная линия тропы петляла, ныряла куда-то вниз, огибала огромные деревья, круто поднималась вверх, «перепрыгивала» через бесчисленные ручьи и речушки с мутной желтоватой водой, небольшие овраги, густо поросшие неизвестными травами и переплетенные прихотливыми лианами, казалось, ей не будет конца. Воздух был насыщен испарениями, влажными, теплыми и тягучими.
Впереди группы проводник, молодой парень по имени Гадек, активно работал мачете, вырубая проход сквозь хаотическую флору, но, несмотря на все старания, острые, как зубья пилы, лиановые шипы цеплялись за одежду и снаряжение, норовя порвать их. Носильщики устали, хотя и пытались бодриться. За последний час мы уже в третий раз объявили привал.
…И тут Нгуадо нашла нас сама. Создалось полное впечатление, что крошечная пигмейская деревня – одиннадцать низких хижин-шалашей, полукруглых и прямоугольных, из веток и из листьев – вместе с опушкой леса, на которой она стояла, вышла из чащи нам навстречу. Четыре хижины к моменту нашего визита пришли в явную негодность: покосились, полуразрушились, покрылись дырами в кровлях. А остальные семь чувствовали себя прекрасно: внутри каждой теплился небольшой очаг, отгоняя насекомых густым дымом. В каждом жилище – по небольшому лежаку из бревен и по своеобразной постели из широких листьев маранты. Над кострами – небольшие «столы» из тех же бревен, на этих поверхностях коптится мясо и хранятся разные продукты. Вот и вся обстановка.