Обратная ситуация вырисовывается, если прогуляться до Пушкинской от Манежной площади по левой (нечетной) стороне: здесь почти все исторические здания гнездятся в начале, у манежного устья. Рядом с «Националем» (№ 3), прекрасным образцом модерна, до недавнего времени располагался один из главных памятников «советского модернизма»: гостиница «Интурист» (ныне на ее месте строится огромный Ritz Carlton). Сейчас иностранцев на этом отрезке Тверской не так много, как в прежние времена, – разве что вечером около строящегося отеля можно увидеть рабочих из ближнего зарубежья, поджидающих автобуса в общежитие. Однако в здешних киосках и сейчас продаются заграничные газеты.
Чуть дальше притаился Театр-центр имени Ермоловой. В начале 1920-х в бывшем торговом пассаже купца Постникова сделали зрительный зал – по тем временам очень неудобный и неуютный, без ярусов и балконов. На протяжении двух десятилетий здание переходило из рук в руки (кроме прочих, здесь ставил великий Всеволод Мейерхольд), пока после войны сюда не вселились «ермоловцы», в чью труппу вошли ученики студий МХАТ, Малого театра и театра Мейерхольда.
Стоящий следом громадный корпус Центрального телеграфа был некогда архитектурной доминантой Тверской, привлекая внимание своим многогранным угловым фасадом с роскошным вертящимся глобусом; в праздничные дни его любили драпировать красным с крупными портретами вождей и основателей. Ныне телеграф теряется на фоне рекламы и соседа по Газетному переулку – первенца стеклянного хайтека с «Макдоналдсом» на нижнем этаже. Но если подойти вплотную, то можно полюбоваться растительным рисунком литья фонарей над главным входом – запоздалым штрихом модерна в преимущественно конструктивистском здании.
Лишь затем вступает в свои права сталинская архитектура. Дома № 9 и 11 знамениты своими массивными стилобатами, облицованными коричневатым гранитом. По легенде, в Москву его везли гитлеровцы для украшения будущего монумента в честь победы над СССР. Сюда же, в дом № 9, привезли и прописали в 1950 году итальянского физика Бруно Понтекорво, добровольно переехавшего в Советский Союз. Правда, пятикомнатная квартира в начале улицы Горького так и осталась необжитой: Понтекорво предпочитал жить на даче в Дубне, где вместе с академиком Мигдалом способствовал созданию ключевого для «оттепели» образа физика-лирика-спортсмена.
Теперь за мрачноватыми витринами дома № 9 скрываются прекрасные интерьеры конца прошлого века. Это – «Подиум» – притча во языцех, магазин для очень богатых людей. Перед ним дежурит рой замечательных автомобилей, от «Ягуара» до «Бентли», ждущих своих хозяев, – по меткому выражению поэтессы Инны Ивановой, «мужчин и женщин ухоженной наружности». А прямо за аркой в Брюсовом переулке расположен Музей-квартира Всеволода Мейерхольда (Брюсов пер., д. 12) – один из самых насыщенных театральных музеев Москвы.
Пожалуй, самая заметная постройка на Тверской – коричнево-красная мэрия (№ 13), более известная москвичам как Моссовет. До революции здание, построенное Михаилом Казаковым, главной фигурой московского классицизма, служило резиденцией московскому генерал-губернатору, пока в горячие дни 1917 года сюда не вселился Совет рабочих и солдатских депутатов да так и остался здесь. В конце 1930-х при расширении улицы Горького здание передвинули на 13,5 метра вглубь от проезжей части, а после войны капитально перестроили по проекту архитектора Дмитрия Чечулина, сохранив лишь наиболее ценные интерьеры. При этом не просто увеличилась этажность, но изменились пропорции и весь настрой здания. Теперь Моссовет – наверное, самый официозный дом на Тверской.
Далее к Пушкинской площади ведет череда неприступных сталинских фасадов, последний из которых раньше неофициально именовался «Домом под юбкой» (из-за располагавшейся на его крыше скульптуры балерины) и ассоциировался с магазином «Армения». А перед ним, сразу за аркой, ведущей в Большой Гнездниковский переулок, скрывается главное достижение дореволюционного мосжилстроя, «дом Нирнзее» – по фамилии его архитектора Эрнста Рихарда Нирнзее. До 30-х годов 10-этажный дом был самым высоким в городе и хорошо просматривался с Пушкинской и окрестностей. Теперь он зажат в переулке и, как и большинство «дворовых» построек на Тверской, напоминает бомжа с золотыми зубами. В общем, будто бы прозябает. Но стоит попасть в квартиры на верхних этажах, как становится ясно: это один из лучших домов Москвы, главное богатство которого – потрясающие виды. Да мы, собственно, хорошо знаем эти панорамы – по сцене на крыше между Мягковым и Фрейндлих в «Служебном романе» и по шахназаровскому «Курьеру». Прославился и подвал дома: в нем с 1915 года находилось легендарное театральное кабаре «Летучая мышь» – создание конферансье Никиты Балиева, ученика К.С. Станиславского (сам Станиславский в шутку называл себя крестным отцом театра). Возможно, под слоем краски еще сохранились росписи Судейкина, украшавшие театральный подвал.
Но вернемся наверх. В 1916 году здесь с большой помпой открылось кафе «Крыша». Оно просуществовало недолго (власти быстро закрыли его якобы ради пожарной безопасности), однако в годы нэпа заведение воскресло как кафе-столовая Моссельпрома. Кормили здесь дешево и вкусно, а с девяти вечера – если верить старому плакату – играл оркестр, в закрытом зале и под открытым небом крутили кино. Как пишут биографы дома, Владимир Бессонов и Рашид Янгиров, в те же 1920-е годы на крыше «разбили скверик… с фонтаном, устроили небольшую… футбольную и волейбольную площадку» (мячи, разумеется, нередко летели вниз и за ними приходилось бегать). В 1937 году спортивные секции закрыли, а около трети тогдашних жильцов – репрессировали.
Все началось еще до революции. В 1907 году император Николай II отвел площадку перед домом генерал-губернатора для установки громадного памятника генералу Михаилу Скобелеву, знаменитому покорителю Средней Азии, участнику боев с турками на Шипке (ныне возвращенному из забытья Борисом Акуниным). Установленный в 1910 году монумент был немедленно разгромлен критиками. Однако, по компетентному свидетельству Владимира Гиляровского, прохожим он нравился: «Только и слышу о памятнике Скобелеву, что это лубок, а не произведение искусства. А толпы народа… восторгаются им, видят в нем „Белого генерала“, своего народного героя».
Так или иначе, памятник этот прожил недолго – к первой годовщине Октября его взорвали. Однако новым хозяевам страны не понравилось и пустое место перед Моссоветом. Тогда скульптор Н.А. Андреев и архитектор Д.П. Осипов быстро создали для площади Обелиск Свободы. Ансамбль дополнила крохотная трибуна, с которой на митингах выступали ораторы – в частности Владимир Маяковский, до революции выступавший и у памятника Скобелеву.
Но и обелиск Свободы не устраивал. По преданию, известный лингвист, автор классического учебника по общему языкознанию Александр Реформатский заметил, взглянув на памятник: «А почему у нас Свобода против Моссовета?» Да и сама власть хотела видеть на этой площади нечто более весомое и ценное.
В результате памятник ненадолго пережил старую Тверскую: в 1941 году его, как и старые дома… тоже взорвали – по причине «несоответствия духу времени». В Советском Союзе, где каждое событие становилось знаковым, уничтожение памятника Свободы в апреле 1941 года уже никого не удивило. От монумента осталась лишь голова статуи – прекрасный образец «пролетарской дорики». Ныне она выставлена в Третьяковской галерее на Крымском Валу.
Нынешний вариант оформления площади – памятник Юрию Долгорукому – был заложен в 1947 году (в честь 800-летия столицы) и являет собой едва ли не самый яркий образец сталинского монументального искусства. Смену скульптурного караула напротив Моссовета спокойно наблюдал еще один памятник – Владимир Ильич Ленин работы скульптора Сергея Меркурова (1940). Этого Ильича в оригинальном шоколадном граните москвичи не знают, а точнее, просто не видят: ведь, чтобы разглядеть его, нужно спуститься в глубь площади вниз по лесенке.