Корр:
— То есть?
Кнорре:
— «Гринпис» иногда оказывают творческую помощь популярные люди искусства. Такие рок-музыканты, как Стинг, Гебриел, Адаме, группа «Юритмикс» и другие, предоставили свои произведения для создания пластинок и компакт-дисков. «Прорыв» и была одной из таких пластинок, выпущенной «Гринпис» совместно с фирмой «Мелодия». Успех был потрясающий. Это дало возможность заложить — в какой-то мере — финансовую основу деятельности «Гринпис» в России.
Но только в 1992 году мы стали по-настоящему отделением международной организации «Гринпис». Началась осмысленная, целенаправленная работа. Наша задача, как мы ее понимаем, не только подать сигнал SOS, но и показать: кто виноват и что делать? Недавно «Гринпис» России отметил свое пятилетие, и уже можно говорить о кое-каких результатах.
Корр:
— А кто работает в «Гринпис» России, что за люди? И что за ребята, совсем юные, почти школьники, то и дело заходят к нам в комнату?
Кнорре:
— Попросим об этом рассказать Сашу Шувалова.
Шувалов:
— Нас в офисе около 20 человек, половина — выпускники географического факультета МГУ. Есть выпускники и других институтов. Многие имеют опыт работы в области охраны природы. Профессионализм необходим. Ведь приходится иметь дело со специалистами из министерств, комитетов и т.п. и нужно не дать обвести себя вокруг пальца. В дни акций, кампаний мы, бывает, работаем сутками... Но что смогли бы сделать 20 человек, если бы не наши добровольные помощники! В основном это — молодежь, студенты, школьники старших классов. Вот о них-то вы и спрашивали — кто это? Приходят, пишут письма, звонят, сообщают о «своих» экологических проблемах, помогают е офисе, участвуют в акциях. И все это совершенно бескорыстно.
Корр:
— Мы еще, если позволите, вернемся к разговору о добровольцах и об отношении к «Гринпис». Не все, как известно, так восторженно относятся к «Гринпис», как они... А пока вспомните, Александр, самый горячий момент в вашей работе. Ведь был такой, да?
Шувалов:
— И не один. Ну вот, пожалуй... Это было в августе прошлого года, в Финляндии, в пятистах с лишним километрах от Хельсинки.
Мы, группа гринписовцев из разных европейских стран, остановились на берегу озера, неподалеку от целлюлозного комбината «Эноселл». И начали тренировку по отработке блокирования въезда на комбинат. Зачем? А дело в том, что этот комбинат превращает в щепки последние девственные леса Европы...
Цель тренировки — как можно быстрее создать живую цепь из 15 человек и научиться отражать атаки тех, кто попытается прорвать ее. У каждого — наручники, стальная труба, которая соединяет тебя с соседом по цепи.
Утром надеваем гринписовские комбинезоны, наручники — на правую руку, стальная труба — в левой. На всякий случай, все записывают номер телефона адвоката «Гринпис». Грузимся в микроавтобус — и вперед.
Микроавтобус подлетает к воротам комбината. За 20 секунд выстраиваем живую цепочку. На крыше КПП появляется лозунг, подступы к нему блокированы приковавшимися людьми. Начало удачное: охрана проспала.
Но вот появляется первый трейлер с лесом, идет почти не снижая скорости и тормозит лишь в метре от нас. Самая неприятная минута... Шофер разъярен и того гляди полезет в драку. Но наши люди из группы прикрытия объясняют ему что к чему, и тот успокаивается. Грузовики тем временем все прибывают. Уже выстроилась очередь метров на триста. Появляются представители концерна, журналисты, идут переговоры.
Пятый час акции... Жарко. Устали руки, трут наручники (хорошие синяки остались-таки от них). Ребята дают нам, прикованным, напиться.
Наконец приходит весть: представители концерна согласны обсудить требования «Гринпис». Все. Снимаем блокаду. Мы победили.
Корр:
— Эта акция — лишь деталь борьбы за сохранение девственных лесов Европы. Не так ли?
Шувалов:
— Конечно. Борьбы долгой и трудной. Но об этом пусть расскажет Сергей Цыпленков, координатор лесной кампании «Гринпис» России.
Цыпленков:
— За день до событий в Финляндии такая же акция была проведена в Карелии, на лесорубочной делянке Костомукшского лесхоза. Там 20 активистов «Гринпис» — и не только из России — блокировали лесорубочные машины «харвестеры», валившие древний лес. Любопытная деталь: слух о «Гринпис» летит впереди «Гринпис», идти в открытую нельзя, свернут работы — и все. Пришлось перед началом акции посылать в разведку троих, они пробирались тайком по лесам и болотам, фотографировали делянки, лесовозы на шоссе. Так что мы знали точно — идем не зря.
Вообще-то, на эти решительные акции протеста нас, можно сказать, вынудили. Проблемы «зеленого пояса» Карелии обсуждаются уже несколько лет. Дело в том, что после падения «железного занавеса» в приграничные леса хлынул поток заготовителей, совершенно не считающихся с экологическими требованиями. Наиболее активны в приграничных лесах финские фирмы «Энсо», «Техдаспуу», «Пелки», «Вапо» и ряд российско-финских предприятий. Одна лишь цифра: экспорт леса в Финляндию из России в 1995 году составил минимум 8,9 миллиона кубов, то есть более 8( процентов от всего финского импорта!
Масла в огонь добавило печально известное постановление правительства России № 484 (1995 г.), которое разрешало заготавливать лес в количествах, в пять раз превышающих допустимое. Постановление это не проходило государственную экологическую экспертизу...
И все же протесты общественности свою роль сыграли. Некоторые фирмы отказались от вырубки девственных, или старовозрастных, лесов. «Энсо» заявила, что не будет использовать их древесину. Однако слова не сдержала. Вот и пришлось принять более радикальные меры.
Корр:
— И каков результат этих акций — в Финляндии и Карелии?
Цыпленков:
— «Энсо» была вынуждена объявить мораторий на вырубку этих лесов.
Корр:
— А много ли вообще девственных лесов в Карелии?
Цыпленков:
— Около 10 процентов общей площади лесов. В Европе всего три значительных участка: «зеленый пояс» на границе Финляндии и Карелии, полоса вдоль Уральского хребта, а также небольшие по площади горные леса на границе Швеции и Норвегии. Эти леса представляют собой исчезающие с лица Земли экосистемы и являются бесценными хранителями генофонда
тысяч видов животных и растении; для многих из них это последнее место обитания на планете. И то, что именно на эти леса поднимается топор, — настоящее экологическое преступление.
Кнорре:
— Теперь весь мир узнал об уничтожении карельских лесов... «Энсо» была вынуждена отступить еще и потому, что позиция «Гринпис» базировалась на результатах кропотливых научных исследований. После всей этой истории главы двух районов и ряд лесозаготовительных фирм Карелии и Финляндии обратились к «Гринпис» с просьбой показать те места, в которых, по нашему мнению, можно вести рубки. Разве это не показательно? Разве это не бьет по тем, кто сомневается в профессионализме гринписовцев, называет их «партизанами», а то и похлеще — црэушниками, наймитами финансовых кругов США...
Корр:
— И таких много?
Кнорре:
— Много — немного, В основном среди руководства т-приятий, которых мы зацепили своим «неводом». Их встретишь и в Госкомлесе Карелии, и в Минатоме, и среди властей Дзержинска, города химии, города-убийцы, и среди руководства Байкальского целлюлозно-бумажного комбината... А иной раз мы слышим и такое: «Шляются тут всякие, якобы экологи, а потом у нас нефтепроводы рвутся...» Помнишь, Евгений, Усинск 94 года?
Усов:
— Да разве забудешь такое? Несколько дней сидели в офисе до глубокой ночи, собирая информацию. Запрашивали Сыктывкар, столицу Коми, Усинский район, Госкомприроду, институты... Потом сделали выжимки, отослали в прессу, и это, надеемся, не замолчать катастрофу, оценить ее истинные размеры. Более ста тысяч тонн нефти вытекло тогда из множества дыр, образовавшихся в нефтепроводе
А потом — экспедиция за экспедицией. Все увидели своими глазами, засняли — как нефть стоит, как выжигают ее... Наши данные и сейчас актуальны — в конце лета 96-го произошел очередной прорыв нефти на печально знаменитом нефтепроводе Возей — Головные сооружения в районе города Усинска. И снова, как в 94-м, официальные лица заявляют: разлив незначителен, нефть не попала в Печору. И, значит, снова экспедиции, проверка, борьба...