— Ну, вроде того. Только чтобы привидение перестало портить живым людям нервы, нужно не только покойника захоронить. Нужно произвести нового покойника — убить врага. Но и у того появится неотомщенное привидение и будет бродить уже по вражеской деревне, требуя ответной жертвы...
— Привидение на привидение, человека на человека, — прокомментировал Кричман. — Но так может продолжаться бесконечно...
— Иногда это и продолжается десятилетиями, — подтвердил я. — Кланы могут редко сходиться на битву, но они всегда помнят о такой возможности.
Взгляд мой упал на порог нашей хижины — там валялся номер журнала.
— Ага, нашелся! — обрадовался я. — Подкинули, — сообщил Кричман, — там страница вырвана.
Я быстро открыл номер. Была вырвана страница с фотографией местного парня. Я вспомнил его имя — Гон Аа.
Клич йокоика, кукующего голубя, разнесся над долиной рано-рано утром. Ребята еще спали. Я вылез из-под москитной сетки, выполз из хижины...
Снова тот же звук — резкий, пронзительный крик. Мурашки по коже.
Это кричит не голубь. Это кричит человек, подражающий голосу птицы. Этот клич — вестник войны. Этот клич сообщает, где произойдет битва и где будет проходить линия фронта.
Солнце еще только начало разгонять ночную мглу. По деревне уже бродили папуасы с решительными выражениями лиц. С решительными выражениями и с... И с великолепными военными узорами!
Очень важно при подготовке к битве нарисовать на лице правильный боевой узор. Самый подходящий сегодня цвет красный. Цвет войны и агрессии. Замысловатые знаки на лбу, щеках, носу...
Все новые папуасы — раскрашенные и нет, уже обвешанные оружием и пестрыми боевыми перьями и еще нет — выходили из хижин.
Вот трое уже наряженных к бою папуасов устроили прямо у входа в мужскую хижину страстный ритуальный танец...
Вот на противоположном краю деревни кто-то запел боевую песню...
Озабоченно прошел папуас, изрыгая какие-то резкие уверенные команды. За ним бежал целый выводок детишек.
— Пацанов-то куда? — раздался сзади голос Миши. — Тоже на войну.
Я обернулся. Вся наша команда уже выползла из хижины. Саша выволакивал аппаратуру, сегодня нам предстояло много работы. Анджей и Миша во все глаза наблюдали за праздничными сборами. Это и впрямь было похоже на праздник — яркий, красочный, веселый. В жестах и криках папуасов слышалось радостное возбуждение.
На нас никто не обращал внимания. Все были заняты своим делом.
Подошел Джон, сказал, что если мы хотим сделать хорошую съемку, имеет смысл уже выдвигаться на поле битвы.
— И занимать места в первом ряду, — добавил я. — Давайте, мужики, готовим технику... Присоединяйтесь к Саше.
Нами овладело то же самое радостное возбуждение, что и у готовящихся к битве дани. Кричман бормотал себе под нос, что он теперь военный корреспондент.
На выходе из деревни мы столкнулись с двумя спокойными папуасами, которые, не принимая участия во всеобщей суете, шли куда-то с палками-копалками в руках.
— Не все мужчины принимают участие в битве. Некоторые всегда идут на войну, некоторые, наоборот, никогда, — пояснил Джон. —Никто из вождей не властен заставить человека взять копье. Эти дани считают, что важнее работать в поле, чем воевать, и никто не может им в этом препятствовать.
«Наши» дани и их враги яли расположились по двум краям большого поля, метрах в ста напротив друг друга.
Яли — горное племя, живущее по-соседству, извечные враги дани — раскрашены ярче. Совсем как райские птицы. На воинах болтаются сделанные из раковин «кольчуги». Котеки у яли другой формы и большего размера.
Мы заняли место на высоком пригорке. Почти тут же мимо нас протопал небольшой отряд врагов «наших» дани. Увидев европейцев с непонятной аппаратурой, соперники-яли оживленно загалдели, обсуждая наше присутствие, но не остановились и признаков беспокойства не проявили. Им было не до нас. В этом удивительном краю каждый занят своим делом. Хочешь — воюй, хочешь — смотри, хочешь — иди на поле с палкой-копалкой...
— Миша, ты сейчас камеру пополам переломишь, раздался спокойный голос Саши.
Я посмотрел на Кричмана: увидев врагов, он вцепился в видеокамеру мертвой хваткой. Будто бы папуасы собрались отнимать у него орудие производства.
А туман уже рассеялся над долиной Балием.
И два враждующих племени двинулись навстречу друг другу...
У страха глаза велики. Два противоборствующих лагеря сделали навстречу друг другу лишь несколько шагов и остановились.
Из каждого лагеря вперед выбежало по нескольку человек. В течение десяти примерно минут «наши» выкрикивали оскорбления, боевые кличи, потрясали своим оружием и головными уборами из перьев. Особенно старался наш приятель Сун, любивший вечерами посидеть с нами у одного очага.
Привыкнув к ситуации и прислушавшись, я понял, что кличи и оскорбления носят персональный характер. Люди из соседних поселений знают друг друга и теперь, выйдя на поле брани, они упражняются в остроумии по отношению к своим знакомцам...
В рядах «наших» дани вдруг раздался дружный смех.
— Сун сказал яли-врагу, что уже договорился с духами, что убьет его сегодня. А тело съедят свиньи... — пояснил Джон.
— Остроумно, ничего не скажешь, — пробормотал Кричман мне в ухо.
Я не ответил. Я узнал яли, к которому обращался Сун. Это был тот самый парень, которого я в прошлом году фотографировал в Вамене и чья фотография пропала вчера из журнала...
Стороны уже приблизились на расстояние выстрела из лука, и началась настоящая битва. Вообще, в битвах папуасы используют два вида оружия: лук и копья. Мужчина выбирает то или другое в зависимости от личных предпочтений. У копьеносцев обычно бывает длинное, прекрасно обработанное копье и часто пара не столь совершенных коротких копий. Лучники несут короткий лук и пригоршню стрел, заостренных и зазубренных.
Вот и первые стрелы взлетели в воздух, блеснув на солнце, словно маленькие молнии, и упали метрах в десяти-двадцати от стрелявших.
— Почему они так блестят? — удивился Анджей.
— Они смазаны грязным свиным салом, — пояснил Джон, — чтобы вызывать инфекцию...
— Надо же, какие злодеи... — снова удивился Анджей. — Никогда бы не подумал, что наши мирные папуасы желают соседям заражения крови...
Скоро, однако, стало понятно, что первое впечатление о кровожадности дани в битве сильно преувеличено. Стрела летит недалеко и тихо, от нее очень легко увернуться. Как и от короткого копья. А длинные копья участники битвы не бросали, сохраняя, наверное, для ближнего боя.
Миша и Саша не отрывались от видеокамер. Саша даже сполз с возвышения и разместился чуть ли не на краю поля брани.
Завораживающее это зрелище — битва папуасов. Странный массовый танец, который исполняют друг перед другом большие группы вооруженных людей. Линия фронта непрерывно меняется, передвигаясь взад и вперед, по мере того, как одна или другая сторона переходит в атаку. Конфигурация ее также меняется, поскольку воины то выходят вперед на некоторое время, чтобы вступить в борьбу, то отходят назад, чтобы отдохнуть. Те, кто находится на передней линии, должны постоянно быть начеку, чтобы не стать слишком легкой добычей для стрел.
Саша вновь оказался рядом с нами на холмике, захотел сменить ракурс.
— Почему у стрел нет оперений? — спросил он. — Так они летели бы дальше.
— Только не вздумай спрашивать об этом у папуасов, — предостерег я. — Может быть, они просто не догадываются...
— А почему они никогда не выпускают стрелы залпами, а только по одной? — снова спросил Саша. — От залпа увернуться нельзя, а от одной — запросто...
— Ты и этого им не говори, — испугался я, — научишь еще их воевать по всем правилам...
Саша покачал головой. Он не поверил, что папуасы не догадываются, что воевать можно более эффективно.