— Это здание «Голубой дивизии», — объяснила Сири. Мы прошли внутрь. На втором этаже, под куполом, помешалась церковь. Действительно, православная. Среди икон мы нашли образ преподобного Германа Аляскинского, канонизированного русской зарубежной православной церковью и наиболее почитаемого в Америке. Коридоры и лестницы здания были пустынны, а внизу, в холле, у киоска, где продавались иконки, открытки, религиозная литература и видеокассеты, висела табличка: «Буду через полчаса». Позже португальский журналист Жозе Мильязеш Пинту рассказал о «Голубой дивизии» и объяснил появление православного храма в Фатиме.
«Голубая дивизия» (не путать с испанским подразделением, посланным воевать в Россию) — религиозная католическая организация антисоветской направленности, которая была создана после второй мировой войны в США, с целью препятствовать распространению коммунизма в мире.
И именно здесь, в Фатиме, долгие годы хранилась подлинная икона Казанской Божьей матери, считавшаяся безвозвратно утерянной. Как известно, обретенная еще Иваном Грозным при взятии Казани, чудотворная икона исчезла в смутные революционные годы. Но, как выяснил журналист, с войсками Врангеля она попала в Крым, оттуда в Румынию, а затем оказалась в США. От русских эмигрантов икона и перешла к «Голубой дивизии». Свое здание в Фатиме «Голубая дивизия» построила в 50-е годы, а православная церковь при нем, зовущаяся там «Византийской», была специально предназначена для иконы Казанской Божьей матери.
Жозе еще сам видел ее — старинную, в дорогом золотом окладе, украшенном драгоценными камнями. По условию прежних владельцев иконы, она должна была вернуться в Россию после падения коммунистического режима. Но вместо этого, сравнительно недавно, из Португалии она была переправлена в Ватикан, где находится и по сей день. И когда Россия вновь обретет ее, неясно.
Зато доподлинно известно одно: с возвращением иконы тоже связывают избавление от напастей, обрушившихся в XX веке на нашу страну. В общем, есть о чем помолиться в Фатиме и православному россиянину...
В Коимбру мы приехали под вечер. Третий важнейший город Португалии во многом необычен. Он невелик, но набережная реки Мондегу выглядит вполне по-столичному и в то же время своим уютом и миниатюрностью издали напоминает богатый среднеевропейский курорт, типа Карловых Вар. По крутым и узким улицам снуют троллейбусы, которые — где бы их ни встретишь — почему-то сразу вызывают ассоциации с родной страной.
В городе над всем господствует университет: 20 из 100 тысяч обитателей Коимбры — студенты. Причем господствует над городом и в прямом смысле: он находится на горе, в здании бывшей королевской резиденции, которую Жуан III и передал под нужды науки и просвещения.
Коимбрский университет — старейший, а до 1910 года и единственный в Португалии. И мы, приехав в Коимбру, первым делом поспешили наверх, к университету. Его большой двор одним краем открывался на смотровую площадку с видом на реку, за которой над темнеющими в легкой дымке невысокими горами быстро таял закат. А над площадью возвышалась башня с часами, чей звон не только давно уже стал отличительной приметой города, но и вошел в традиции и фольклор местных студентов.
В этих часах есть колокол по прозвищу «Коза». Он не раз становился жертвой студенческих проказ, ибо именно он возвещает о закрытии университета на ночь, а утром — о начале занятий. В конце прошлого века студенты, которые были по горло сыты суровыми университетскими законами, украли «козу», после чего разразился скандал, а колокол пришлось заменить на новый.
Когда мы вошли в университетский двор, он уже «проблеял», так что площадь была пуста. Пока «козочка», как еще его иногда ласково зовут студенты, безмолвствовал, город был в их распоряжении.
По другому склону холма петляли дорожки и стояли камни с выбитыми на них стихами, названиями факультетов, годами и именами. Университет дал миру святого Антония Падуанского, великого поэта Луиса де Камоэнса и диктатора Салазара. Последний, кстати, преподавал в Коимбре, а затем построил новое здание для альма-матер. Это, однако, не помешало университету сохранить вольный дух; и в 60 — 70 годы город захлестывали студенческие волнения, предшествовавшие апрельской революции. Так что в этом аристократическом, академическом и традиционалистском городе слово «демократия» весьма популярно.
По торжественным случаям студенты носят черные плащи-пелерины, которые украшены разноцветными ленточками. Их цвета означают факультет, а количество — год обучения. Но день нашего приезда не был праздничным, а после блеяния «козы» студенты больше думают о веселых посиделках в кабачках и барах, чем о делах академических. В середине мая, после экзаменов, студенты Коимбры сжигают свои ленточки, устраивая шумный праздник, показывая, что на время каникул они — вне зависимости от будущей специальности — просто отдыхающая молодежь. А город пустеет и становится совсем тихим. Так что нам повезло — мы попали в Коимбру еще до сожжения ленточек и на следующее утро смогли увидеть черные плащи, благо студенты пикетировали дороги, собирая подписи протеста против необходимости платить «пропина» — весьма символическую, по здешним меркам, плату за образование.
Поддержанию культурных традиций в Коимбре способствуют так называемые «республики» — некие подобия студенческих общежитий. Как правило, это дома, где живут учащиеся, приехавшие из провинции. В каждой из «республик» есть свой устав, порядки и правила. Причем дети родителей, «приписанных» в свое время к одной из «республик», поступая в университет, поселяются в ней же. Столь же патриотично относится к своим «республикам» и обслуживающий персонал: некоторые работают там по 70-80 лет...
Лишь спустившись с университетского холма, мы вспомнили, что с самого утра ничего не ели.
Ресторан был светлым, веселым и полным молодежи. На посетителях не было ни черных плащей, ни ленточек, но не признать студентов в этом братстве, окружавшем столы с кувшинами домашнего вина, было просто невозможно.
Меню было обычным — жареные сардины, суп «калду верде», свинина по-алентежуански. Единственное, что вызвало наш интерес, был «бифштекс по-демократически». Не знаем, как бифштекс, но обстановка была действительно самая демократичная.
На соседний стол, за которым было особенно весело, подали торт с двумя десятками свечей. И под общее пение «Нарру birthday tо уоu» — на португальском языке — виновник торжества выпустил на них весь запас воздуха из легких. Зааплодировал весь зал, не остались безучастны и мы. И в этот момент поняли, что тоже как-то сами собой стали членами одной большой компании.
Мы уже расплачивались, когда студенты затянули фаду. В отличие от Лиссабона, где настоящая «судьба» — творчество чисто народное, в Коимбре — фаду прерогатива студенческих ансамблей. И вселенская грусть окрашивается здесь оптимизмом молодости. Говорят, председатель португальского парламента Алмейда Сантуш, учившийся в Коимбре, до сих иногда радует слушателей исполнением фаду.
Бесшабашное настроение, когда совсем не хочется смотреть на часы даже в столь позднее время, видимо, передалось и нам, потому что, когда мы наконец вышли на улицу и направились буквально куда глаза глядят, тут-то и оказалось, что мы напрочь забыли, где оставили машину. В общем, заблудились... Мы раза два выходили на одну и ту же площадь и поняли: чтобы выбраться из этого заколдованного круга, надо сперва найти свой ресторан. Но как, если мы даже не запомнили его названия?
И вдруг услышали звуки фаду и, пойдя на пение, увидели знакомые двери. Над дверьми красовалась вывеска — «Демократика». Вот откуда и «экзотическая» строчка в меню!
Найти дорогу от ресторана было проще: мы общими усилиями воссоздали наш путь — налево, налево и направо. И вот уже мы у нашего фордовского «вэна». Слава Богу, мы приехали в Коимбру до того, как здесь сожгли ленточки!
