Вытерпев еще минут двадцать езды на троллейбусе, молодая семья добралась до дома. Измотанные дорогой, прошли они длинный общий балкон-коридор и отворили дверь своей квартиры. После насыщенного дня было приятно отдохнуть у телевизора. Хен Сик щелкнул выключателем, покрутил антенну и уселся в старенькое кресло, доставшееся от родителей. Пока жена укладывала дочь, он не заметил, как уснул. Революционной оперы «Море крови» он не дождался.
Завтра предстоял новый день, полный новых забот и надежд. Чего из них больше — никто не знает.
Пхеньян Иван Захарченко, корр.ТАСС — специально для «Вокруг света» / Фото автора
Зрячее сердце
От автора
Еще студентом Института стран Азии и Африки при МГУ я попал на десятимесячную стажировку в университет южноиндийского города Мадурай, где, как предполагалось, я буду совершенствовать свои познания в языке тамили и в истории штата Тамилнаду. Но, надо честно признать, по безрассудству юности большую часть времени я потратил на путешествия. Ездил один, почти без денег, жил в деревнях, куда, может быть, до меня и не ступала нога европейца, веселился с крестьянами на деревенских праздниках, ночевал в дешевых гостиницах, хижинах и просто на вокзалах, питался рисом с перцем, отведывая его чаще всего руками с бананового листа, который заменяет в тех краях тарелку. В секции при университете меня обучали основам хатха-йоги, а в бедном мусульманском квартале Мадурая — традиционной борьбе бамбуковыми шестами — силамбам. И последний подарок судьбы. Благодаря почти случайному знакомству с одним брахманом я прошел обряд посвящения в медитацию в небольшом храме в пригороде Мадраса. Пребывание в Индии не открыло во мне мистических сил, однако заставило по-новому взглянуть на себя и окружающий мир. Я не видел чудес, но слышал легенды и философские откровения. Там я навсегда избавился от детской заносчивости европейца, с которой раньше относился к восточной культуре, понял, что мы неумнее, не могущественнее, не счастливее. Я почти поверил, что человеческая сущность — зерно духа неумирает вместе с телесной оболочкой, а воплощается в новое тело, и человек несет в себе «карму-воздаяние, плоды всех своих прошлых поступков, опыт, память прошлых жизней. Надо только вспомнить! А когда через несколько лет после возвращения в Москву у меня хватило терпения и ума прочитать эпическую поэму Махабхарату, я вдруг почувствовал, что где-то слышал, видел, чувствовал все это раньше. Где? Когда? Может, в годы путешествия по Южной Индии? Может быть, в прошлом рождении? Я попытался прочитать Махабхарату так, как будто все написанное в ней — правда. Несмотря на нерадивость поздних переписчиков, искажения, внесенные в книгу борьбой философских школ и религиозных учений, в ней, как огонь под углями, сохранился отблеск реальных событий. Современные ученые признают, что Махабхарата, получившая оформление в конце I тысячелетия до нашей эры, на самом деле гораздо древнее. А события, о которых в ней идет речь, могли произойти и за тысячи лет до того, как в Индию пришли арии. Махабхарата переводится как «Великое сказание о семействе Бхаратов». В её основе драматические перипетии борьбы за престол двух родственных кланов Пандавов и Кауравов. Но только ли о соперничестве царей рассказывает нам древняя поэма? Нет. Она свидетельствует о том, что в древности в Индии существовала иная высокоразвитая цивилизация, которая развивала в первую очередь не материальную культуру, а духовные способности человека. Я поверил, что загадочная «брахма», которой управляют в Махабхарате брахманы, мудрецы и герои, реально существовала. В некоторых случаях она выступает как «благодать», а иногда как психическая энергия, пробуждаемая подвижничеством отшельников, упорными тренировками героев. Брахма рушит горы и сжигает леса, брахма заживляет раны и удесятеряет силы. Ее существование не ставилось авторамы Махабхараты под сомнение. Но что произошло с цивилизацией повелителей брахмы? Почему они уступили место нам, почти лишенным способностей видеть и чувствовать тонкие энергии? Найти ответ я попытался в самом эпосе, признав, что борьба Пандавов и Кауравов за Индию не более чем символическое отражение реальной эпохи смены человеческих цивилизаций. Тем не менее в своем историко-приключенческом повествовании я попытался сохранить в неизменном виде сюжетную линию Махабхараты, образ мыслей и характеры ее героев. Первая книга историко-приключенческого повествования «Зрячее сердце» рассказывает о том, как брахма пробудилась в простом деревенском пареньке по имени Муни и как он оказался в центре великих событий, о которых раньше знал лишь из легенд да сказок, услышанных у очага родной хижины. Во второй книге, которую редакция предполагает опубликовать в 1992 году, речь уже пойдет об отчаянных попытках мудрых обладателей брахмы не допустить войны, гибельной для мира. Но усилия их оказываются тщетными, и Пандавы, чтобы отстоять свое право на престол, обращаются к богам за небесным оружием. Вражда и жажда мести поселяются в человеческих сердцах, лишая их способности чувствовать поток брахмы. В третьей, и последней, книге в великой битве сходятся потомки некогда единого великого братства. Лук и меч должны решить, кто будет определять путь развития человеческой цивилизации.
Месяц в Индии развернут острыми концами вверх, напоминая то ли рога священной коровы, то ли лодку в волнах бескрайнего океана. Тревога едва уловимым комариным писком звучала и в отдаленных.уголках моего сознания, но мерцающая лента тропинки приковывала взгляд, наполняя сердце смиренной уверенностью, что никакая опасность не пресечет моего пути. Шаги были легки и бесшумны, как в детском сне, исполненном полетов и ожиданий...
Никогда я не чувствовал себя таким одиноким и открытым небу, как в ту ночь на юге Индии.
Тропинка вползла в оазис, и прямо над моей головой ажурными легкими капителями колонн закачались кроны пальм. Меж ними свободно скользил лунный ветер.
Внезапно — хотя я и ожидал этого каждую минуту — из тьмы выдвинулась пирамида храма, словно вырезанная на черном небе. Луч желтого света пробежал из раскрытого входа к моим ногам. В светлом проеме появился брахман в длинной просторной одежде. Он приветствовал меня, согласно ритуалу сведя ладони перед грудью, и предложил следовать за ним.
В храм входят босиком. Я ступил на прохладный каменный пол, и тревожный простор ночи остался у меня за спиной. Жаркий оранжевый свет дробился, плыл, отражаясь в полированной бронзе светильников, культовой посуде, статуях богов. Кружил голову густой сладковатый запах сандаловых благовоний, масла, кокосового молока для жертвенных подношений. Ни ветерка, ни звука не проникало снаружи сквозь могучие каменные стены. Здесь, под сводами храма, дремало время, не тронутое людской суетой. Ощущение реальности происходящего покинуло меня. Сознание стало зыбким и ускользающим, как сизый дымок, восходящий из бронзовых курильниц.
Усевшись на шкуру леопарда, брахман жестом указал мне место напротив. И я впервые услышал о древнем знании, хранящемся в священных книгах индусов, о вечном зерне человеческого духа, переходящем из воплощения в воплощение, о законе кармы, гласящем, что последствия поступков и мыслей следуют за человеком через границу жизни и смерти, не подвластные ни воле богов, ни помыслам людей. Я узнал, что ткань мира может быть постигнута не привычными нам органами чувств, а чакрами — нервными центрами нашего тела, способными перерабатывать тонкие энергии, превращая их в энергию психическую, подвластную нашей воле.
А потом пришло время посвящения — открытие чакры сердца, где хранится частица космического огня, сияющего ярче тысячи солнц.