Неизвестно, подошел бы он к ней в следующий раз, но теперь он повстречал ее уже в университете, идущей по коридору с маленькой сумочкой, куда не полезут ни один учебник или тетрадь для конспектов. И снова она шла в одиночестве.
Лишь теперь юный Сотников понял, почему она показалась ему знакомой. Они учились на одном филологическом факультете, только на разных отделениях. И Надя, имя которой он тут же выяснил у старосты ее группы, не принадлежала ни к одной студенческой компании, где имя Володьки Сотникова отнюдь не было пустым звуком.
Тогда он поступил просто и решительно, благо эти качества в нем отлично воспитала беготня по самым разным редакционным заданиям. Он дождался ее у выхода из их учебного здания, подошел, вежливо представился, не забыв упомянуть, что является корреспонентом городской газеты, и попросил разрешения проводить ее. К немалому удивлению Сотникова она легко согласилась. Он самоуверенно объяснил себе эту легкость своим шармом и мужским обаянием, и с этого дня они стали встречаться.
Это были очень непростые отношения, и тут всё зависело, конечно, от нее. Надежда была немного странной девушкой, и Сотников очень скоро понял, что «немного» — это еще мягко сказано. Когда их отношения стали развиваться быстрее и миновали несколько обычных в таких случаях ступенек, Володя подумал, что, наверное, необходимо познакомиться с ее родителями. Однако Надя заверила его, что в этом пока нет никакой необходимости, да к тому же и возможности: ее родители были гидробиологами, колесили по морям и океанам и были в постоянных разъездах. Поэтому она по большей части живет одна, а родители периодически присылают ей деньги.
«За квартиру, свою или съемную» — подумал я в этом месте сотниковского повествования. — «Знакомая ситуация, однако. И при этом как великолепно укладывается в историю с десятизначным номером сотового телефона! Так-так-так…»
В одну ненастную ночь, когда ледяная метель пополам с дождем стучала в оконные стекла, Надежда призналась ему в своей тайне. Они тогда решили сыграть в секреты: каждый по очереди открывал другому какую-нибудь маленькую тайну.
Сотников рассказал, что прежде уже не раз видел ее, но так и не решился подойти. А в день их знакомства сначала весь день тайком следил за ней на факультете, ради чего даже познакомился со старостой ее группы и как бы невзначай, по какому-то надуманному поводу, выспросил у этой высокой, чопорной и надменной девушки все, что она знала о Надежде, расплатившись с ней за информацию большой шоколадкой «Сказки Пушкина».
А Надежда в ответ сказала, что она на самом деле вовсе не отсюда, а однажды прибыла в этот город совсем из другого времени. И сказала это так просто, так мило, что Сотников мгновенно принял предложенную игру, и остаток ночи они провели в веселых фантазиях о том мире, откуда, безусловно, прибыла Надежда. Причем сочинял в основном Сотников, со всякими смешными и забавными деталями, а Надежда его весело поправляла. Но иногда она вдруг оборачивалась к окну, в которое стучали ветер и совсем уже почти весенний дождь, словно прислушиваясь к чему-то. А порой прикрывала глаза, словно пытаясь через ресницы рассмотреть какие-то заоблачные, неведомые дали, видимые только ей.
И еще был момент, который Сотников потом почему-то вспоминал всю свою последующую жизнь.
В какой-то миг Надя обернулась к нему, улыбнулась слабо и беззащитно, как забытый в гнезде птенец, и задумчиво проговорила тихим, свистящим шепотом:
— Помню, в тот день, когда она исчезла, я вернулся домой, поздно вечером, после безуспешных попыток отыскать хоть какой-то след ее пребывания там, в больнице, и в городе, где угодно. Как уже более-менее опытный журналист-новостник, я имел немалый опыт в обзванивании всяческих инстанций, от милиции до моргов. Были и личные знакомства в тех сферах, где могли бы помочь в поисках пропавшей девушки. Но все мои попытки оказались безрезультатны.
Я сидел на полу, мысли путались как пьяные. И почему-то вспомнилась та ночь. Я потянулся к книжному стеллажу и достал томик Блока, как раз первый, где помещены его ранние, еще юношеские стихотворения. И оно было там, про тьму дождливой ночи. Но оказалось, что в ту ночь Надя прочитала мне лишь часть его. Было еще и окончание: