3. Вы согласны с тем, что Мележ развенчивает фетишизацию земли?
Я думаю, что никакой фетишизации земли у Мележа нет. Нет и развенчания такой фетишизации. Белорусская литература всегда была сильна поэтизацией земледельческого труда, осмыслением земли как главной основы благосостояния человека, самой человеческой жизни.
Зямля не зменіць і не здрадзіць,
Зямля паможа і дарадзіць,
Зямля дасць волі, дасць і сілы,
Зямля паслужыць да магілы,
Зямля дзяцей тваіх не кіне,
Зямля — аснова ўсёй айчыне.
Это прекрасные строки из «Новай зямлі» Я. Коласа. Мележ продолжал коласовскую традицию в своей «Палескай хроніцы». Его Василь Дятел — персонаж, особенно близкий автору (Мележ иногда и себя называл Василем Дятлом). Так этот Василь извечную крестьянскую преданность земле, свободному труду на ней несет в себе как определяющую черту характера. Когда колхозные активисты перепахивают засеянную Дятлом его полоску земли, Василь воспринимает это как крушение всех надежд на добрую жизнь и, конечно же, издевательство над крестьянским трудом.
4. Имеет ли будущее «деревенская тема» в литературе?
«Деревенская тема» в литературе будет актуальной всегда, потому что только земля кормит человека естественным продуктом. Возможно, в отдаленном будущем человек придумает и синтетическое производство пищи. Но радости от этого будет мало. Уже теперь есть некоторое недоверие к продуктам, созданным с участием генной инженерии. Но это же еще не синтетика в полном смысле слова.
5. Сегодня писатель должен работать еще ради денег. Нормально ли это? Сохранится ли «высокая литература» как основная профессия?
Нет ничего хорошего в том, что уже сегодня писатель не может жить за счет литературного заработка. Это значит, что наше общество недостаточно заботится о духовной культуре народа. Я не знаю, сохранится ли литературное творчество как основная профессия самых одаренных. Но подлинная литература не умрет. Она будет существовать до тех пор, пока в человеке не уничтожится все человеческое.
6. Сегодня звучит мысль о том, что Иван Мележ — автор первого «женского» романа в белорусской литературе... Так ли это?
Мележ не считал себя творцом «женского» романа. Он писал добротную прозу, в которой с одинаковым успехом показывал подлинную душу и мужчины, и женщины. Понимание женской психологии у него было отличное. Но «женских» романов как таковых он никогда не писал.
7. Иван Мележ творил во временных рамках советской литературы. Ограничило ли это каким-то образом его творчество? Как могли бы выглядеть «Людзі на балоце» и другие классические произведения того периода, написанные в иное время?
Мележ, как и всякий художник, творил в координатах своего времени. И эти координаты воздействовали на него своими отрицательными сторонами. Но большие художники потому и называются большими, что они не довольствуются ролью простых иллюстраторов расхожих стереотипов. Они стремятся утвердить свое видение жизни, ее правду. Правда Мележа, если говорить кратко и только о главном, заключается в том, что он с большой сыновней любовью изображал подлинное Полесье, открывая его и для всего мира. Конечно, очень своеобразный полесский край и до Мележа привлекал внимание многих крупных художников, того же Я. Коласа. Но они смотрели на полесскую действительность взглядом со стороны. Такой взгляд тоже способен открывать немало. А Мележ изображал полесскую жизнь изнутри, с точки зрения человека, для которого все это органически близко как собственная жизнь. И его «Палеская хроніка» еще и по этой причине стала выдающимся достижением белорусской литературы. Но очевидно и другое. Если бы Мележ писал свои романы «Палескай хронікі» в другое время, они были бы во многом иными. Хотя бы потому, что время всегда кладет свою печать на все, в том числе и на произведения больших художников.
8. Есть ли продолжатели традиции (эстетической и т. д.) у Мележа?
Эстетическая традиция Мележа в белорусской литературе жива и сегодня. Это одна из самых плодотворных традиций нашей литературы. В русле этой традиции, обновляя ее, возникли прозведения многих белорусских писателей. Назову И. Чигринова, И. Шамякина, И. Науменко, И. Пташникова, В. Адамчика, Л. Дайнеку, Я. Сипакова, В. Карамазова, Б. Саченко, В. Козько, А. Жука, А. Кудравца, Г. Далидовича, Л. Левановича. Из поэтов наиболее активно продолжает мележевскую традицию земляк Ивана Павловича Микола Мятлицкий, который издал около десятка сборников стихов и поэм о Полесье, особенно акцентируя чернобыльскую трагедию. Некоторыми гранями своего творчества соприкасается с мележевской традицией и Я. Брыль, хотя он по характеру таланта не эпик, а лирик. А вообще-то в чистом виде коренная традиция нашей прозы не может быть вычленена и связана, скажем, только с Мележем. Ибо на эту традицию с успехом поработали в свое время Колас и Горецкий, Гартный и Зарецкий, Головач и Крапива, Чорный и Лыньков. А еще Мележ дал блестящий пример нашим писателям в использовании живого диалектного слова. Его герои говорят с очень сильным полесским акцентом. И благодаря этому усилилась их подлинность, без которой Мележ не чувствовал живыми своих полешуков. А они живыми у него стали, сделались и нашими постоянными спутниками в дни радостей и бед.