– Сестра Анна, – от голоса Валафара послушница вздрогнула, – ih ir poluv.
Взгляды встретились, но жёлтые глаза вновь отпугнули её, так что она быстро отвернулась. В храме уже собралось несколько прихожан.
– Могу ли я задать Вам один вопрос?.. – тихо спросил он, не то нервно, не то подозрительно оглядываясь по сторонам.
Интерес взял верх над Анной, и она без всякого страха посмотрела на Валафара, чувствуя, как глаза его снова впились иглами в разум. Она кивнула.
– Говорят, что боги прощают очень многое и оправдывают то, что обычно не просто непростительно, но и преследуется законом. Люди отличаются от богов. А служители Церкви – люди, но не обычные, а следующие заветам богов, – несколько долгих секунд он молчал, разглядывая черты лица послушницы Мор. – Сестра Анна, Вы смогли бы оправдать убийство?
Женщина оторопела. Все догадки вмиг отяжелели ещё больше. Анна быстро пришла в себя и проговорила будто заученную фразу:
– Лишь убийство во спасение может быть оправдано. Таков завет Элитель, которому я обязуюсь следовать.
– Hreis-no, – ещё тише сказал Валафар, опуская взгляд. – Думал, что Церковь изменилась. Но нет. Всё как прежде. Varlem, сестра Анна.
Она наблюдала за чужаком, спешившим уйти так же быстро, как и появиться в храме. Узоры папоротников, оставленные светом, долго ещё окрашивали чёрный силуэт Валафара в тёмно-зелёные цвета. Как только он покинул Церковь, началась проповедь.
Весь день Лоцен много размышлял. Больше обычного. Раньше он никогда не задумывался о будущем, редко строил планы, особенно в таком количестве. Лорд Мор точно знал одно: с Фластер он уедет во что бы то ни стало. Что же делать с Шорин, которой было дано обещание покинуть отцовский дом в скором времени, он плохо понимал, и вопрос оставался нерешённым, ещё больше давя на Лоцена.
Из-за тяжёлых мыслей ему не спалось, но он не терял времени зря. Создать полноценный портрет Фластер он не мог: эту картину ему хотелось писать с натуры, видеть её синие, блестящие счастьем глаза, ловить её истинные чувства через фальшивую улыбку. Однако с маленьким эскизом, лишь очертаниями любимой женщины, дело обстояло по-другому.
Лоцен сидел в развязной позе перед кроватью, в руках старая листовка, перевёрнутая чистой стороной к художнику, и уголёк. Перед ним – она, его муза, истинное воплощение его таланта, спрятанная подальше от лунного света. Лоцен не видел выражения её лица, лишь кончик носа, спину во всей красе и длинные худые ноги, некрасивые и чуть кривые, но даже в них мелькали отблески её характера.
Всё, что улавливал в ней взгляд художника, отображалось на бумаге быстрыми штришками. Её лица не было видно там, но даже без него Лоцен смог бы запросто понять, кто изображён на рисунке. Всё дышало её живостью.
Фластер резко вскочила, хватая ртом воздух и пытаясь, как слепой зверь, ухватиться хоть за что-то, чтобы не упасть на пол. Бросив всё на стол, Лоцен подбежал к ней. Уродливое, пышущее красотой лицо его музы намокло от слёз. Глаза забегали из стороны в сторону. Губы, забывшие о своей вечной улыбке, судорожно задрожали.
– Что случилось? – сквозь гудящий страх прорвался голос Лоцена. – Кошмар?
Она закивала так быстро, будто это помогло бы избавиться от вновь и вновь всплывающих образов. Молча Фластер уткнулась Лоцену в шею, носом касаясь ключицы; в воздухе особенно сильно стал слышен запах алкоголя, вишни и краски. Осторожными, медленными движениями Мор поглаживал её волосы.
– Хочешь, обсудим?.. В прошлый раз выговорилась и сразу полегчало.
Она отстранилась немного, в двух поблёскивавших от слёз льдинках Лоцен отчётливо увидел невероятно сильное и светлое чувство, которое так редко появлялось перед ним. Это уже давно был не интерес, не страсть и даже не симпатия. Это было нечто большее, нечто, которое сам Лоцен чувствовал к Фластер так же ярко, как и она к нему.
– Нет… Даже думать о нём больше нет сил.
– Тогда прогуляемся? Сейчас прохладно, воздух поможет освежиться.
– Да, пожалуй…
Он нежно улыбнулся и затем огляделся в поисках плаща, утеплённого мехом. Неожиданно для Лоцена послышался слабый, хриплый, женский голос:
– Лоцен, ты когда-нибудь хотел детей?
Он оторопел, но всё же ответил:
– Не знаю. Я сам недавно ребёнком был.
– Ты до сих пор мальчишка, Лоцен… – вместо привычной издёвки он отчего-то услышал упрёк, хотя точно знал, что упрекать Фластер и не думала. – Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
– Что именно?
Лоцен с нежным, трепетным вниманием смотрел в её глаза.
– Если когда-нибудь у тебя будет ребёнок от нелюбимой женщины… пожалуйста, люби его. Дети не виноваты в том, что их родители не любят или даже ненавидят друг друга. Не позволяй вашей нелюбви отразиться на ребёнке. Ты понимаешь меня, ты сам это пережил, – Лоцен медленно кивнул, отводя взгляд. – Не повторяй ошибок наших отцов… Ты обещаешь мне?