– Может быть, – проговорил Лоцен себе под нос, но, будто почувствовав на себе тяжёлый взгляд трактирщика, добавил уже значительно громче: – Она не безумная, заруби себе на носу.
– Прошу прощения, лорд Мор, – спокойно, уже без подозрительного огонька в глазах сказал Клайт.
Ещё несколько минут Лоцен молчал. Слушал, как чужие крики ногтями трутся о неприятные воспоминания. От его молчаливого шёпота, его хрипа, его болезненного стона гудела голова. Трактир всегда хорошо освещали, но этой ночью свечи особенно часто гасли. Не все – они по одной отдавали на съедение темноте гостей, пытались скрыть чужие глаза. Чуть больше десятка людей и только один – вор и лжец. Лоцен как никто другой знал эту простую истину.
– Вот он! – женский крик, мелодичный и хриплый, дрожащий то ли от страха, то ли от слёз, пронзил воздух.
Лоцен не обернулся, только услышал усталое бормотание Клайта:
– Боги, ещё и гвардейцы…
Страх холодной волной прошёлся по телу, но лорд Мор быстро подавил его. Лишь в спокойствии он сможет выйти победителем из нелёгкой ситуации. За его спиной гулко стучали каблуки, пара сапог топала по полу.
– Я говорила вам, говорила! – вновь крик, но на этот раз почти сразу показалась его владелица: женщина цепко ухватилась за подбородок Лоцена и повернула его лицо к себе. Он тут же опустил взгляд, хотя уже понимал, что она всё увидела. – Это не он!
В голове промелькнула мысль: «Как он мог выбрать такую женщину?» Некрасивая, даже уродливая, несуразная, странная, негармоничная. Он не увидел в ней ничего интересного, никакой загадки. Только их имитацию. В глазах полыхала её несчастная душа, снедаемая горем, но жалость не была любовью. Он не любил её, но зато он любил. Ему захотелось рассмеяться: думать о таком во время опасности казалось глупостью.
– Она не в себе сегодня немного, – тихо и спокойно сказал Лоцен. – Простите её.
– Я видела, как он что-то делал с Лоценом у каналов. Он… он украл его! Это не Лоцен! – её крик бил по ушам и с большей силой пробуждал недавние воспоминания. «Украл. Хорошее слово… Ук-рал… Как точно она подметила».
– Но мы уже были у каналов, – раздражённо выговорил один из гвардейцев. – И ничего!
– Но… – Лоцен слышал, как она пыталась придумать хоть что-то. Сделать хоть что-то. – Я видела кровь! – с новой волной возбуждения и страха воскликнула женщина. – Там, наверху, в комнате! Быстрее, я прошу вас… – её голос чуть потух, сапоги зашагали вслед за каблуками. – Следите за ним! Не дайте ему просто уйти!
Уголок губ Лоцена чуть нервно дёрнулся и приподнялся. Это была не улыбка, не ухмылка, а что-то кривое, уверенное и испуганное. Он смотрел, как Клайт вытирает белоснежной тряпкой мокрый бокал. Хмурил брови. В недвижимой позе ждал приговор.
– Она была там, я клянусь! Всё… всё в крови было! Повсюду, куда ни…
– Да-да, это мы уже слышали, – до леденящего ужаса приятно было слышать безразличие в голосе гвардейца.
– Послушайте же вы, мелкие жуки… – серьёзно разозлилась, но голос задрожал от беспомощности. – Нет, лучше смотрите!
Грубо, с нескрываемым отвращением женщина повернула лицо Лоцена к гвардейцам, ухватившись за подбородок так, будто выбирала коня.
– Теперь верите?! У него другие глаза! Другие!
Лорд Мор мотнул головой, не позволяя им увидеть доказательство.
– Ты не в себе, Фластер, – всё так же спокойно сказал он. – Я прошу тебя, иди проспись, а завтра мы поговорим на эту тему. В нормальном тоне.
– Нет! Я знаю, что ты что-то сделал с Лоценом, и я докажу это всем вам! – она ушла куда-то, но вскоре вернулась с чистым листом и маленьким кусочком угля. – Рисуй!
Лоцен осторожно взялся за уголёк левой рукой, но быстро опомнился и переложил его в правую. Вычертил несколько линий, которые вместе образовали женский силуэт. «Как будто он рисовал. Хорошо, что стиль запомнил».
Она вырвала из-под его руки лист и уставилась на зарисовку. Лоцен услышал, как задрожала бумага над самым ухом и как бесшумно полились слёзы несчастной женщины.
– Нет, так просто не будет! – взвыла она и зажала между ладонями его лицо, не позволяя отвернуться от её взгляда. – Что отец сделал мне? Отвечай! Лоцен знал, настоящий Лоцен знал!
Её уродливое лицо от слёз стало ещё более уродливым. Он не желал ей большего зла, не хотел видеть истерику обезумевшей от потери любимого женщину. Но иного выхода не видел. Лоцен нахмурился, скривился и зашептал на ухо жгучие слова. Он говорил долго, даже слишком долго, рассказывал в подробностях, так, будто глумился. Чувствовал, как намокает серая рубашка. Женщина слишком сильно плакала и молча слушала всё, что он с такой злостью ей говорил, пока ревностно защищал собственную жизнь.