- Постойте, - боязливо произнесла она. - Что... что случилось с Вашей дочерью?
- Зачем Вам знать это, Ваше Величество?
- Вы сказали, что я похожа на неё... Я хочу понять, чего опасаться... Прошу, простите меня, лорд Цердрен, мне не стоило спрашивать Вас об этом!
Свет падал на её бледное лицо, и в сожалении девушки Вернон заметил вновь показавшиеся юродивые черты. Она напоминала ему Розель всем своим существом, и лишь внешность отличала их.
- Любопытство не наказуемо, Ваше Величество, - он старался улыбаться, но голос его дрожал. - Но я не могу ответить на этот вопрос.
С этими словами он быстро покинул комнату, и мерно застучали каблуки по доломитовому полу. И вновь чёрное одиночество единственным спутником стало для Мелиссы.
7 день вегры, 926 год от Восхождения Ниерина
Она в одиночестве прогуливалась по саду, где над ней кружили красноклювые сороки, будто чувствуя в девушке нечто большее. Лучи палящего солнца Пластринии украшали юродивую улыбку Мелиссы. Она, казалось, была счастлива, и все думали, что это правда. Кроме неё самой.
Лёгкий запах акации слышался через весь сад, где в глубине росли белые розы и где Мелисса особенно любила проводить свободное время. Там всё было по-другому, там всё было залито светом, там всё умоляло её остаться. Под деревом акации она чувствовала себя свободной, ведь знала: там её место.
Мелисса давно заметила, что за ней кто-то следит. Она не сердилась, а просто продолжала гулять, ожидая, когда неизвестный всё же решится заговорить. Девушка казалась беспечной и ветреной, напевая тихо успокаивающую песнь. Такую, она помнила, ей пела мать.
В глубине сада, где росла акация и где белые розы тянули бутоны к королеве, Мелисса остановилась и, только юродивая улыбка показалась на её лице, закружилась, прикрыв ненадолго глаза.
- Ваше Величество, - послышался знакомый голос.
Девушка, не думая ни секунды, бросилась к гвардейцу, остановившись совсем близко к нему. Она внимательно разглядывала его голубые глаза, которые будто становились единым целым со всем небом.
- Да? - застенчиво зашептала флейта.
Ульцфер осторожно отстранился.
- Я... - начал было он, однако голос его содрогнулся, так что побледневший гвардеец уставился в землю. - Я уезжаю в Лелиэт, - наконец сказал Ульцфер и посмотрел внимательно на Мелиссу.
- Почему? - еле слышно спросила девушка.
- Моя... моя мать серьёзно заболела, на лекарства нужны деньги, вот я и... согласился. Жалованье больше.
Он чуть прикусил нижнюю губу и посмотрел на белые розы, аромат которых вместе с медовым запахом акации казался невыносимо давящим.
- Позволь мне помочь тебе, - сказала Мелисса, и глаза её засверкали ярким, светлым зелёным пламенем. - Я могу дать тебе денег столько, сколько ты захочешь...
- Нет. Это не Ваша проблема, Ваше Величество.
- Я по-настоящему хочу помочь тебе, - прошептала она и взяла руку юноши, легонько сжимая её, - потому что мне больно видеть, что ты несчастлив.
Ульцфер долго и неотрывно смотрел ей в глаза, и взгляд королевы казался ему чистым и божественным. Он высвободил руку и твёрдо сказал:
- Нет. Это не Ваша проблема, а моя. Потому мне её и решать. Я пришёл лишь проститься...
Мелисса боязливо прижала ладонь к его груди, а он почти сразу взял её немного холодную нежную руку и медленно отодвинул, долго не решаясь отпустить.
- Не надо, умоляю Вас... - тихий голос его упал тяжёлым грузом. - Я не друг Вам. И уж тем более не нечто большее...
- Ты правду говоришь?..
Он долго молчал. Взгляд медленно и лениво бегал по земле.
- Прощайте, Ваше Величество, - глухо, почти бесчувственно сказал гвардеец и, поклонившись, быстро ушёл.
Мелисса глядела в то место, где ещё недавно стоял Ульцфер. Одинокая слеза скатилась по правой скуле её, повторяя затем изгиб впалых щёк, но девушка быстро смахнула эту слабость с собственного лица. Она приподняла подбородок, гордая фигура её немного дрожала. Знакомое бордовое бархатное платье промелькнуло чуть поодаль, ближе к выходу из сада, у белого клёна. Недавний сон про отца вспомнился Мелиссе, и она быстро зашагала за фигурой.
Леди ла Фетт, холодно и высокомерно возвышавшаяся над кустами пионов, что-то читала, но, заслышав только чужие шаги, начала внимательно, исподлобья наблюдать за королевой. Женщина с неясной эмоцией на лице еле заметно фыркнула и убрала осторожно за ухо выбившуюся из высокой сложной причёски прядь ореховых волос. Перл ла Фетт, казалось, вся была сделана из кривого: спинка её носа, острого, вздёрнутого, прогибалась чуть сильнее, чем у любого другого обычного человека, кончики ушей отчего-то казались всегда искривлёнными и оттопыренными, а тонкий подбородок будто слишком грубо и слишком резко улыбался своими изогнутыми линиями.