Так что в общем всё хорошо. И спокойной ночи.
Купленный в шведском гастрономе сахар оказался очень несладким (обычно я кладу в чашку две ложки, а этого нужно три с половиной), что навело меня на размышления о буржуазном обществе потребления.
Единственная задача консумеристического общества, как известно, состоит в том, чтобы впаривать людям как можно больше (чаще всего совершенно ненужных) продуктов. Поэтому необходимо лишить даже нужные продукты тех свойств, из-за которых их собственно и потребляют: сахар должен быть несладкий, соль несолёная, горчица пресная, а масло немасляное (всё это втюхивается под видом «здорового» образа жизни). Хороший пример — бигмак из макдональца: вроде бы предполагается, что это булка с котлетой и овощами, но на самом деле булка и котлета сделаны из одного и того же картона, салат и помидоры выращены на физрастворе и всё это полито бесвкусной горчицей и синтетическим майонезом. Понятно, что пищевая ценность такого блюда такая же, как у рулона туалетной бумаги: брюхо набить можно, а жрать всё равно хочется. Можно конечно съесть пять или десять бигмаков (ведро воды, как известно, заменяет стакан сметаны), но тогда человек становится очень жирным. И это хорошо! Потому что он платит огромные деньги за то, чтобы похудеть.
Ну или можно не есть десять бигмаков, а купить особые добавки, которые делаются из того, что не положили в бигмаки, типа гербалайф или витамины. Но всем известно, что в биодобавки и витамины добавляют наркотики, чтобы человек один раз их попробовал и потом уже не мог без них жить. Это дело, кстати, очень давно изобрели поляки — они под видом безобидных капель от насморка «галазолин» продавали сильнейший наркотик. Я знал нескольких женщин, которые без этого галазолина даже не могли выйти из дома, а некоторые, говорят, умирали, если вовремя его не употребляли.
Кроме того, от негодной пищи у людей развивается множество болезней, которые нужно лечить дорогостоящими лекарствами. А они, как известно, помогая, например, от печени, разрушают при этом селезёнку, а от лекарства от селезёнки немедленно перестаёт стоять хуй. А вы думали откуда столько писем про виагру?
В общем пиздец. А я пойду лучше на велосипеде кататься, пока не стемнело совсем — у них тут ещё и время какое-то совсем другое.
Вынужден сказать несколько приятных слов про шведское метро и электрички. В прошлый раз я так их и не посетил, а зря. Человек, который хотя бы раз в жизни ездил ну скажем до станции Репино, или, прости Господи, от Чертаново до города Чехов, не может не поразиться тем, что никто, абсолютно никто не предлагает ему купить в пути мороженое, чипсы, собрание сочинений солженицына, вечный фонарик, пять ручек за четыре рубля и ВООБЩЕ НИЧЕГО. Единственный человек, который прошёл по вагону за весь долгий путь, был женщина, которая страшно извиняясь перед каждым пассажиром, проверяла билеты.
Впрочем в нашем суровом климате эти вагоны не протянут и двух дней: ну разве можно не вспороть эти зелёные кресла и не посмотреть, чем они набиты? Я уже не говорю про написать слово хуй — нигде ни одного раза оно не написаное.
Купил себе в магазине продукт под названием артишокен, каковой продукт, как и следовало ожидать, оказался нестерпимой мерзостью. Что ещё раз подтвердило правильность моего убеждения в том, что человеку надлежит жрать только те растения, которые могут вырасти у него под ногами. Все эти авокады и фейхоа — их пусть негры жрут, а русскому человеку полезны главным образом репа, редька, хрен, солёные огурцы и квашеная капуста.
Эх, я вот иной раз куплю редьки на полюстровском рынке, натру её на крупной тёрке, да с постным маслом! Наешься её и тут же начинаешь икать — это организм так выражает свою благодарность, хорошо ему потому что. Какие там блядь артишоки?
А тут нету редьки совершенно — вроде бы полный магазин, сельдерею одного десять разновидностей, а редьки — хуй!
Нет, не буду про редьку, а то навалится на меня тоска по родимой стороне, а это пока ещё чересчур рано даже для такого беспримерного патриота своего отечества как я.
Писатели тут в доме живут очень странные — еще и полуночи нет, а они все уже спят. И хоть бы один напился бы, поорал, за женщинами бы погонялся с топором — хуй там, тишина мёртвая.
Не знаю я, не знаю, что такие писатели могут хорошего написать.