— А я эти деньги уже потратил! — сказал правду Орешников, но Петя не поверил, обиделся и ушел.
Чтобы больше не встречаться с Калачевым, Алевтина отсиживалась в кабинете директора. Коротая время, она советовалась с Кириллом Ивановичем по важному поводу.
— Денег ни у кого нет. Под Новый год все растратились, — уныло сетовал Полотенцев.
— Мы не можем ломать традицию. Мы живем дружно, такие мероприятия сплачивают коллектив, — настаивала председатель месткома.
— Я не против, — сдался Кирилл Иванович. — Но где взять деньги?
— В кассе взаимопомощи.
Полотенцев распахнул дверь и позвал Орешникова:
— Володя, открывай сундук и неси взносы.
— Зачем? — нахмурился Владимир Антонович.
— Нужны! — сказала Алевтина.
— Вы все сговорились, что ли? — вдруг взбунтовался Орешников.
Он выскочил из кабинета, хлопнул дверью, промчался по комнатам, со злостью открыл сейф, достал из него бумажку, которую он положил туда вместо денег, вернулся обратно и сунул эту бумажку под нос директора:
— Эти взносы я первый одолжил! Вот расписка! Полотенцев и Алевтина с удивлением воззрились на невиданный документ.
— Что же нам делать, — искренне огорчилась Алевтина. — Мы каждый раз под Новый год собираемся…
Орешников тоже расстроился:
— Если бы я знал, что это для такого святого дела, как междусобойчик, я бы ни за что их не потратил.
— Ну ладно, Володя, — примирительно сказал директор, возвращая расписку Орешникову, — придумаем что-нибудь.
— А на что вы их потратили? — Алевтиной двигало не женское любопытство, а чувство общественного долга.
— Купил облигацию, — оптимистично сообщил Орешников. — Мне нужно выиграть четыреста двадцать рублей.
— Почему четыреста двадцать? — весело осведомился Полотенцев. — Почему не десять тысяч?
— Хочу купить фотоаппарат «Зенит-112».
Полотенцев рассмеялся. Но Алевтина насторожилась.
— Завтра я этот долг погашу! — объяснил Орешников. — С выигрыша.
При этих словах Кирилл Иванович засмеялся еще громче.
Алевтина по-прежнему не видела в поведении Орешникова ничего смешного.
— Это антиобщественный поступок! Коллектив вам доверил деньги, а вы их истратили на себя!
— Это ведь на несколько дней, — стал оправдываться Владимир Антонович. — Если не повезет — я допускаю такую возможность, — тогда я сдаю облигацию, возвращаю деньги и больше в эту азартную игру не играю!
— У меня жена в тиражной комиссии, — вспомнил Полотенцев, все еще смеясь. — Ты сходи, Володя, посмотри, как это там выигрывают другие. Ради такого важного делая тебя отпускаю с работы. Желаю тебе удачи! Ты давай там сорви куш побольше…
В этот день в фотографии больше ничего интересного не произошло.
Интересное случилось после работы, когда Лидия Сергеевна, включившись в общую сутолоку, направилась по магазинам.
Сегодня ей особенно досталось.
Несмотря на то что трудовой год кончался, у людей еще оставалось много нерастраченных сил. Нестриженые толпы трудящихся штурмовали парикмахерские, словно в течение года у них не было времени сделать себе прическу. Немытые толпы атаковали бани, словно у них не было времени помыться раньше. Трезвые толпы осаждали винные магазины, словно за весь год у них не было предлога выпить.
На елочном базаре, где неистовые горожане отнимали друг у друга худосочные стволы, Лидия Сергеевна потратила два часа, пытаясь купить елку. Наконец она с бою взяла хвойное дерево, которое правильно срубили, так как оно уже давно не украшало лес.
Закончив покупки, Лидия Сергеевна доплелась до своей двери. Достать ключ из сумочки у нее не хватило сил, да и руки были заняты. Она постучала в дверь ногами. Муж не открывал.
Тогда Лидия Сергеевна прислонила к стенке тощую елочку-палочку, поставила на пол сумки, достала ключи открыла дверь.
— Милый! — позвала Лидия Сергеевна. — Я елку достала и твой любимый рокфор!
Муж не прибежал даже па запах рокфора. Лидия Сергеевна забеспокоилась. Муж давно должен был быть дома. Волоча ствол, Лидия Сергеевна вошла в комнату.
В комнате не было ничего!
У Лидии Сергеевны стало такое выражение лица, которое обычно появляется у женщины, когда ее остригли под ноль.
Вряд ли кому понравится прийти домой и увидеть обчищенную квартиру.
Когда к Лидии Сергеевне вернулось сознание, она заметила, что вор действовал странно. Он вывез всю мебель, кроме трельяжа. И забрал все вещи, кроме женских! Прежде чем украсть шкаф, он вынул из него платья и, чтобы их не помять, на плечиках развесил по шпингалетам окон.