В панике от этого страшного оружия войско татар стало сплачиваться возле холма, на котором стоял хан Девлет-Гирей и его военачальники, наблюдавшие с ужасом за избиением злыми духами урусов, их когда-то великой армии. Я нажал кнопку подрыва главного заряда. Даже на стене крепости я почувствовал, как тряхнуло землю. Взрыв разметал толпу татар вокруг холма, остатки войска стали бросать оружие и падать на колени, прося пощады у злых духов русских. Машины остановились полукругом, держа все еще огромную толпу на прицеле. Сотники также прекратили обстрел, подходя к сдававшимся татарам.
Позвав Григория Григорьевича с полусотней, мы, открыв одну из воротин, пошли по оставленному проходу к моим ребятам. Воевода спросил, что это за «звери», что помогли разбить татар. Сказал правду, что это машины заграничные, управляются людьми. А разукрасили их, чтобы татар напугать. Вот за счет того, что их напугали, и выиграли битву. Шли, осторожно ступая между многочисленными трупами, много было сгоревших и разорванных взрывами. Вокруг бились раненые кони, дробя своими копытами черепа и кости лежащих раненых татар. Крики их о помощи прерывали «милосердным» ударом меча. Кровь заливала когда-то цветущий луг, ее тяжелый запах, перемешанный с запахом взрывчатки и пороха, составлял один запах — запах смерти. Тысячи убитых и искалеченных, когда-то здоровых мужчин, жаждущих богатства и рабов, нашли здесь свой конец. Весь луг был завален трупами:
Подойдя к своим, я приказал разоружить пленных и вести из через проходы в город. В городе же забрать наше оружие и генератор, возвращаться к ладьям, что ждали нас в протоке.
Воевода пригласил меня и людей со странных машин отобедать в честь великой победы. Ребятам надо было расслабиться, и я дал им согласие, что они отгонят машины к ладьям, выставят охранение и только тогда могут идти на пир.
Оставив сотников оприходовать оружие, захваченное нами, так как других ценностей, если они даже и были у хана, уже не найти, все разметало взрывом, я отправился вместе с воеводой в крепость.
— Берегись! — пронеслось у меня в голове предупреждение «Хранителя».
Почему-то я стал оглядываться назад, думая, что угроза с поля, где лежат убитые и раненые. Но посланная со стены крепости стрела вошла мне в правое плечо. Я, как подкошенный, рухнул, ощущая, как горячая кровь стекает в подмышку, пропитывая рубаху. Воины воеводы прикрыли меня и Григория Григорьевича щитами. Еще несколько стрел с глухим стуком ударились в щиты и наступила тишина. Со стен что-то кричали воины, размахивая руками, но тут у меня закружилась голова, и я потерял сознание. Очнулся я в доме воеводы, возле меня сидел мой ученик — лекарь Данила, плечо было туго перебинтовано, боли я тоже не ощущал, просто хотелось пить и «по-маленькому», о чем я тут же попросил Данилу. Он принес откуда-то глубокую глиняную миску, сказав, что наложены швы и мне пока нельзя вставать. Сделав дело, я попил настой из трав и попросил рассказывать. Он сказал, что один из солдат неожиданно сошел с ума и открыл по нам стрельбу, но десятник застрелил его из пищали. Ну, а меня принесли к воеводе, где Данила вытащил стрелу, поставив укол с новокаином, как его учили, и зашил рану. Присыпал ее стрептоцидом (выговаривая медленно, по слогам, произнес он незнакомое слово) и поставил укол с пенициллином, так же старательно выговорил он название лекарства.
— Чей был воин, который стрелял в нас? — спросил я.
— Из здешнего гарнизона! До этого никто за ним плохого не замечал, а тут раз, и сошел с ума. Бабы говорят, бес в него вселился, как увидел наши машины, так и сошел с ума! — рассказывал мне новости Данила.
Услышав наш разговор, в комнату вошел воевода, на лице была виноватая улыбка, дескать, извини, князь за моих людей!!!
— Здравствуй, Андрей Иванович! Напугал ты нас! Ведь за твою голову государь и мою снимет. Ты уж извини нас, Андрей Иванович! Не углядели за заговорщиком, он ведь и в меня стрелял, да воины прикрыли щитами! Если бы не десятник, сколько еще вреда мог натворить! А ведь какой тихий был, исполнительный, кто бы мог подумать, что это враг? — оправдывался воевода.