– Они все должны умереть, никто не должен остаться!
– Бойня закончена, – устало сказал Керрик. – Все кончено, все сделано, мы победили. Мы убили мургу, сожгли город.
Он указал на дымящиеся деревья позади них.
– Ты отомстил. За каждого из твоего саммада, которого они убили, ты сжигал нескольких мургу… Ты сделал это. За каждого убитого охотника, женщину, ребенка ты убивал по мургу. Этого достаточно. Теперь надо забыть о мертвых и вспоминать о живых.
– Ты разговаривал с одним из них и разрешил ему уйти. Копье дрожит в моей руке – ты не хорошо поступил, сделав это.
Керрик знал, что и другие сердиты на него, и в нем самом разгоралось негодование – но он сдерживал себя. Они все устали, события дня совсем выбили их из сил. И он должен помнить, что Херилак дал слово не убивать Энге, пока он говорил с ней.
– Для вас все мургу одинаковы, все должны быть убиты. Но она была моим учителем – она отличается от них. Она говорит только о мире. Если бы мургу послушали ее, поверили ей, эта война бы давным-давно кончилась.
– Они вернутся, вернутся, чтобы отомстить, – высокий охотник все еще был охвачен гневом, потрясая запачканным в крови копьем в сторону удаляющегося все дальше и дальше врага, его глаза были красными от дыма так же, как и наконечник копья от крови.
Оба стражника были покрыты копотью, их русые бороды и длинные волосы были усыпаны кусочками золы.
Керрик знал, что в Херилаке говорила ненависть, желание убивать мургу, убивать без конца. Но Керрик также знал, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что Херилак также говорил правду. Мургу, йиланы, которые были их врагом, вернутся. Вайнти позаботится об этом. Она еще жива, а пока она будет жить, не будет покоя, не будет мира. Когда он все это представил себе, силы тотчас покинули его и он покачнулся, опираясь на копье, и тряхнул головой, чтобы отогнать жуткие видения, которые прошли перед его глазами. Он должен забыть Вайнти, забыть мургу, забыть их всех. Вдруг крик, как молния, пронзил черную завесу его мыслей, он отвернулся и увидел охотника саску, Керидамаса, который обращался к нему из черного пепелища Альпесака.
– Там мургу, еще живые, пойманные в ловушку. Херилак с криком мгновенно повернулся, но Керрик успел ухватить его за руку.
– Не надо, – тихо сказал он. – Опусти копье. Дай я сам взгляну на них. Где-то эта бойня должна прекратиться.
– Нет, никогда, только не с этими существами. Но я не пущу в ход свое копье, потому что ты все еще маргалус, наш военный советник, который ведет нас в борьбе против мургу, и я до сих пор подчиняюсь твоим командам.
Керрик устало повернулся, и Херилак последовал за ним, когда тот через тяжелый песок прокладывал себе дорогу к сожженному городу. Он ужасно устал и хотел только отдыхать, но не мог. Неужели йиланы все еще Живы? Это казалось невозможным. Как фарги, так и йиланы умерли, когда умер их город – было похоже, будто всё полностью вычистили, разрушили, как карточный домик. Когда гибнет город, йиланы страдают от необратимых перемен – это он видел сам, и это всегда заканчивалось смертью. Но, да, были исключения, возможно, что кто-то мог еще жить. Это могли бы быть Дочери Жизни, они умирают не так, как другие. Он должен был это увидеть сам.
– Мы обнаружили их, когда они шли от одного из полусожженных деревьев, – сказал Керидамас. – Убили одного, но другие тут же повернули назад. И только Симмаго подумал, что лучше тебе самому увидеть их, убить их, маргалус.
– Да! – сказал Херилак, поворачиваясь, и гримаса жуткой ненависти исказила его лицо. Керрик устало тряхнул головой.
– Сначала давайте посмотрим, кто они, перед тем, как мы их убьем. Или еще лучше, давайте возьмем живьем. Я поговорю с ними, потому что есть такое, о чем я должен знать.
Они пробирались по черной безжизненной земле, между еще дымящимися деревьями и мимо обожженных трупов. Их путь пролегал через амбесед, центральную площадь для собраний, и Керрик остановился, его передернуло от ужаса при виде трупов йилан, разбросанных везде. Они совсем не обгорели и не имели повреждений, однако все были мертвы. И все до одного вытянулись, повернув головы к дальней стене амбеседа. Керрик посмотрел в ту же сторону – там был трон власти, где сидела Вайнти, теперь пустой и безжизненный. Фарги и йиланы, по-видимому, должны были броситься сюда, перепрыгивая друг через друга, ища защиты у эйстаа, правительницы. Но она ушла, место власти опустело, город умирал. Они тоже умерли вместе с городом.
Керидамас пробирался вперед, перешагивая через разбросанные трупы, за ним шел Керрик, онемевший от шока. Все до одного были мертвы. Что-то надо было с ними делать до того, как они начнут разлагаться. Очень много трупов надо было хоронить. Ему необходимо было что-то придумать.
– Там, впереди, – сказал Керидамас, указывая копьем.
Симмаго лез в разбитый и обгоревший дверной проем, пытаясь проникнуть внутрь в кромешную темноту. Когда он увидел Керрика, он указал на труп йилана, который лежал перед ним на земле, и перевернул его ногой. Керрик взглянул на него – затем нагнулся, чтобы лучше рассмотреть в угасающем свете. Несомненно, место было ему знакомо. Это был ханале, место, где жили самцы.
– Это самец, – сказал он. – Те, что спрятались внутри, тоже самцы.
Симмаго в изумлении уставился на трупы. Как и большинство тану, он не мог поверить, что эти злые мургу, с которыми они сражались, которых убивали, были самками.
– Этот бежал, – сказал он. – Самцы не сражаются, и, вообще, они ничего не делают. Они все заперты в этом месте.
Симмаго все еще был озадачен.
– Почему они не умирают как другие?
«А действительно, почему? – думал Керрик. – Самки умирают, потому что умирает их город, это для них равносильно изгнанию. Что-то происходит с ними, когда они покидают город. Я точно не знаю, что. Но этого достаточно, чтобы умереть, доказательства этому можно видеть вокруг. А так как самцы содержатся отдельно и в какой-то степени всегда отвержены городом, они не умирают вместе с другими».
– Они умрут на остриях наших копий, – сказал Херилак. – И очень быстро, до того, как успеют спрятаться в темноте.
– Ночью они не передвигаются, и вы это знаете. И никакого другого выхода нет из этого места. Теперь давайте перестанем убивать и прекратим все разговоры об этом и до утра отдохнем. Давайте поедим, попьем и поспим.
Никто с этим не согласился в душе. Керрик нашел на обгоревшем дереве водянистый плод, утоляющий жажду, и показал всем, как из него надо пить. Еда у них кончилась, но усталость была сильнее, чем голод, и они сразу же заснули.
Но только не Керрик. Он устал не меньше остальных, но мысли, которые одолевали его, не давали ему заснуть. Последние облака проплыли над ним, и появились звезды. Потом он задремал, а когда очнулся, утренняя заря разливалась по небу.
Вдруг сзади себя он услышал шорох, и в постепенно усиливающимся свете утренней зари он увидел Херилака и нож в его руке. Он тихо шел к входу в ханале.
– Херилак, – позвал Керрик, резко вскочив на ноги. Охотник огромного роста быстро обернулся, лицо его было искажено гневом. Минуту он размышлял, потом заткнул нож за пояс, повернулся и прошествовал к своему месту. Керрик не мог передать словами ту душевную боль, которая терзала его. Вместо того, чтобы уменьшить его переживания, гнев Херилака и его собственная ненависть к убийствам, казалось, только усиливали их. Возможно, все это быстро бы прошло. Возможно. Его мысли были тревожны в то время, когда он утолял жажду водяным плодом. Предстояло еще много сделать. Но, во-первых, ему надо было убедиться, что в ханале действительно оставались йиланы. Он устало посмотрел на свое копье. Неужели оно еще может пригодиться? Вполне возможно, что в ханале могли быть живые самки, которые ничего не знали о разрушении города. Он взял копье и поднял его перед собой, пробираясь через обгоревшую и покоробившуюся дверь.