- и зачем это? - заинтересовался Тимоха, натягивая на себя одежду не глядя, но зато во все глаза следивший за дедом.
- Эта, чтоб дым в комнату не валил, а то угорим. А та, чтоб воздух поступал, так пламя быстрее схватится, но её через некоторое время нужно обратно подзасунуть, а то быстро дрова выгорят, а эту - дед снова присел на корточки - наоборот, приоткрыть, чтоб, когда дым от сырости в трубу улетит, тепло в хату ловить.
- Сложно как-то, ну её...
Дед встал и потрепал мальчика по волосам:
- Малой ты ещё совсем. Ну, идём завтракать.
- Я не маленький! Просто мне это не нужно, через две недели я уже дома буду рядом с батарей спать!
Дед молча резал хлеб и щедро мазал каждый кусок сливочным маслом, задумавшись. Потом сходил в сени и вернулся с трёхлитровой банкой молока.
- Фу, это что из-под коровы? Бе, гадость. Ты же знаешь, что я не люблю такое. И вообще, я омлет хочу и какао.
- Фу-ты-ну-ты, ай-яй-яй - передразнил его раздраженно дедушка - говорю же, молокосос совсем! - А потом, присосавшись к банке и выпив залпом не меньше четверти, вдруг хитро улыбнулся и спросил:
- А так умеешь? - после чего начал вращать туловищем по кругу.
Тимоха выпучил глаза и восхитился:
- Не может быть! - он явно слышал плеск молока внутри деда, будто в полупустой бочке.
- Хе-хе, то-то же! Так только Нюры Васильевны коровы молоко поёт, не зря я уже три года езжу к ней за три кэмэ. ...А вообще, не спеши во взрослые записываться. Детство, оно знаешь, не долгое и обрывается всегда внезапно.
После еды дед откопал Тимохе какой-то полушубок, нахлобучил поверх его тонкой спортивной шапки свою ушанку и предоставил кроличьи рукавицы, оставив нетронутым весь "городской" низ, тем самым выказав доверие толстым ботильонам и фирменным ватным штанам. На дворе, как и было обещано, изрядно побелело, а с неба не переставала валить разрозненной массой разваренная снежная каша.
- а где все? Так тихо.
- Одни мы с тобой, представляешь?! Курагины, что напротив живут, довеском ко мне до Москвы прицепились, когда я за тобой поехал - у сына праздновать будут, а Елисеева баба Рая в Морозово утром учапала, я её как раз встретил, когда за молоком уезжал. Она к подружке какой-то на неделю аж - хозяйства то нет давно, свободна как ветер. Дед Витя, который за трубу тракторную гонял, помнишь? В Мелихово на Новый год собрался, вроде дома пока, а может и укатил уже на Поньке. И не жалко старушку в такой холод запрягать...
- Жалко Поньку.
- Жалко! Так у него внутри кипит, выпить охота, тут уж не до сочувствия к лошади. А как узнал, что с тобой отмечать буду, понял, что компания не срастётся.
- А остальные?
- А остальные из Москвы на лето приезжают. С саранчой-то связь поддерживаете там?
- Неа, тока тут общаемся.
- Ну понятно. Ты это... не расстраивайся. На этот раз не свезло, так на будущий год вдвойне получишь.
Дед устроил Тимофею зимнюю практическую экскурсию и довольно играл бровями, замечая, что мальчишка с каждой минутой становится ближе и заинтересованней. Да и как не заинтересоваться обычно закрытой в летние каникулы просторной подсобкой? Тут и искусно сложенная поленница до самого потолка, и замысловатый инвентарь, и непонятный коловорот, и лопат куча, и ржавый лом. А в углу тряпьё-тряпьё - разобрать бы - приглашает дед к помощи и Тимоха берётся. Пар изо рта валит, пыль-солома из-под тряпья летит, писк и пискляшки по сараю носятся. Гнездо мышиное разорили. Серые в рассыпную, Тимоха на плече дедовом висит, подрагивает. Смеются потом.
Пока дорогу не занесло окончательно, в центр районный в магазин съездили. Дед закрома хлебные восполнить решил, да на сухари еще столько же довеском взял, а потом раздобрился в ответ на хорошее поведение, и целую прокладку яиц прихватил с большущей банкой импортного растворимого какао. Жизнь Тимохи налаживалась.
Как вернулись, пообедали дедовым постным борщом из овощей, которые Тим собственноручно летом из шланга поливал, хранящихся теперь всем урожаем в профессионально укутанном подвале-землянке. Потом до вечера дрова с запасом в сени таскали, водой из колодца бутыли и вёдра - все, что в доме нашлись, наполняли. Дом за день остыл, и дед заправил ненасытную пасть очага большой порцией дров.
- Пока топится, можем еще чуть погулять. Не замерз?
- Ага, замерзнешь тут! - одновременно возмущенно и восторженно воскликнул Тимоха. - а что делать надо?
- Да ничего, говорю ж - погулять. В сумерки на поле, если повезет, зайца или лису запросто встретить можно.
- А они зимой бегают?
- Ээх, чему только в школе учат? Куда ж они денутся?
- Ну не знаю... Теплые края или берлоги там... - смутился Тим. Он понимал, что стыдно не знать таких вещей, но с другой стороны, какие причины у него могли быть, чтобы задумываться о зимовке лис?
- В берлоге медведи зимуют, а на Юг птицы кочуют. Лентяюга ты.
- Ну и ладно, бегают, так бегают. Идём, показывай.
Они прошли село насквозь по дороге, которая закончилась вместе с постройками, и сразу пошли по полю, остававшимся в памяти мальчика густым и высоким летним лугом. Там он находил жуков разной весовой категории и выпускал их друг против друга на импровизированный мини-ринг; заставлял муравьёв акробатами балансировать на травинках, ловил бабочек и снимал пальцами с их крыльев едва уловимую пыльцу, после чего насекомые почему-то отказывались летать и забавно ползали через преграды. Они с Саньком даже сообразили устраивать забеги на деньги - полтинник тому, чья бабочка удалится дальше за пять минут от исходной точки А. Замеряли дедовой рулеткой, пока не потеряли и не получили оба по шеям. Обидней всего было, когда бабочка-фаворит, вдруг ни с того ни с сего поворачивала обратно, уступая первенство отстающей.
- Дед, там привидение! - воскликнул Тим, заметив пятно сложно-определяемой формы и лишь немногим отличавшееся по оттенку от свеже-постеленного природного покрывала. Пятно проявилось и, чуть помаячив, растворилось.
- Где? - оживился проводник.
- Да вот там только что было и растаяло.
Дедушка сделал знак Тимохе замереть и молчать, после чего и сам застыл скульптурой Мадам Тюссо среди величественно опускающихся холодных ажурных хлопьев. Он смотрел в том направлении, куда указал внук, лишь изредка моргая, а Тим во все глаза буравил лицо и фигуру деда, которого, казалось, до сих пор не осознавал полностью. И, хотя мальчику он виделся чуть ли не древним, сторонний наблюдатель мог бы отметить моложавость в чертах мужчины.
Ему было не больше пятидесяти пяти - шестидесяти, но, если бывала необходимость определить его возраст сходу и на глаз, то давали всегда лет на десять меньше. На лице его была гладкая плотная кожа с остатками летнего загара, который никогда до конца не сходит, потому что дозированно накладывается с апреля по октябрь под солнцем средней полосы. Загар был цельным, однородным даже там, где у городских после отпуска остаётся бледно синюшная зона. Этот же, хоть и сельский, неизменно соблюдал самодисциплину - брился и в жару, и в холод; если не мылся, то обтирался; причесывался; одевался в свежее - каждый день из года в год. Даже трагическая смерть жены под косилкой комбайна двадцать лет назад не дала сбой привычкам и ход запущенности - "Бывает всякое: у кого страшнее, у кого нет, у кого чаще, у кого реже... Пускаться в оплакивания - не дело", особенно с сыном-подростком на руках. Задачи показывать отпрыску положительный пример мужчина не ставил, но зато хоть на йоту оказаться отрицательным - отказывался.