Явление Стиры, а потом Гунтары, Ркайры и Тринары вынудило нава отложить интересные сны на потом. Мудрые приветствовали друг друга и тут же принялись горячо обсуждать новости. Не то, чтобы Ромигу интересовало, как Наритья раскололись на четыре враждующих клана… А вот про банду «поборников справедливости», объявивших охоту на мудрых, лучше знать, чем внезапно на них напороться. С его-то везением! Ведь и Вильяра, публично казнившая двоих таких отморозков за убийство Наритьяры Младшего, наверняка, заслужила месть… Ркайра тоже заслужил — трижды за последние полтора суток отбивался от покушений… Ещё во всём этом нехорошо замешана родня Аю, но как именно, Ромига не успел разобраться.
Завершив своеобразный «смол толк», мудрые прошли вглубь логова и уставились на лежащего нава. В скрещении шести взглядов он почувствовал себя крайне неуютно. Возможно, голки обменивались безмолвными репликами, возможно, просто оценивали его состояние. Плачевное: нижнюю половину тела Ромига ощущал частью себя, отслеживал ход регенерации, но не более того. Раздробленный позвонок восстанавливался гораздо быстрее нервного ствола, повреждённого осколками, и, как назло, именно сейчас всё это отчаянно заболело, переплавляясь и перестраиваясь…
— Да, Альдира, ты прав! Тащить его в Пещеру Совета — только зря издеваться, проще сразу добить, — прервал молчание Гунтара.
Вильяра вдруг безо всякого почтения растолкала старейших и присела на лежанку рядом с Ромигой, частично загородив его собой. Лица её он не видел, только напряжённую спину. А она, глядя на остальных мудрых, нашарила его руку и сжала запястье.
— Мудрые, я напоминаю! Я взяла Иули Нимрина под своё покровительство. Что бы ни произошло между нами в круге, вне круга я храню данное ему слово.
— Храни, — отозвался Гунтара. — Но разыскивать его дом ты будешь до бесснежной зимы. Мир, откуда он явился — мёртвая, иссыхающая старица на реке времени. Такое, знаешь ли… особо уединённое место для изгнания. Замкнутое на все запоры изнутри и снаружи, чтобы изгнанные не разбегались и никому не вредили, а жрали друг друга, как звери в яме. Ходу нет ни туда, ни оттуда. Как и почему выбрался этот Иули, я не знаю. Возможно, ему следует благодарить, а не проклинать своего душекрада. И дорогу назад искать не стоит.
Ромига сжал зубы до скрежета: сказанное Гунтарой о месте изгнания идеально подходило к прародине навов. К той самой Колыбели, откуда они вырвались, завоевав себе прекраснейший из миров… И принесли своё проклятие с собой, исподволь распространяя его на новое место жительства и на всех, с кем имеют дело? Ведь к Тайному Городу сказанное тоже можно отнести. Да и совершенный мир давно уже не столь прекрасен, как был на заре времён.
Вильяра сказала очень зло:
— Я думаю, я понимаю, о чём ты говоришь, мудрый Гунтара. Мы с матерью однажды замкнулись в нашем доме, чтобы моровое поветрие не перекинулось на соседей.
— Нет, мудрая Вильяра, ты совсем не понимаешь. Никто на Голкья не догадался бы: нарочно согнать в один дом толпу беззаконников, запереть их там, да и оставить на зиму.
— Ну, а не нарочно такое бывало, сказители о том повествуют, — набычилась Вильяра. — Зимовщики либо сплотятся и выживут, либо не увидят весны.
— Эти «зимовщики» вряд ли дождутся весны, — покачал головой Гунтара. — Закона-то в их сердцах как не было, так и нет.
— Это всё тебе Пращур наплёл? — не удержался Ромига. Уши нава были остры, кулаки он сжал так, что ногти вонзились в ладони.
Услыхав о Пращуре, Гунтара вздрогнул, сморгнул и чуть изменившимся тоном продолжил.
— Некто. Он ждал меня в лавке и сразу опознал, хотя я сделался неотличимым от жителей того селения. Он пересказывал мне, о чём те книги, которые я передал тебе, Иули. Но я не узнал в нём нашего Пращура. Он… Возможно, на самом деле, тоже Асми, но другой.
— Как он выглядел?
— Обычно для того места: тощий, прыщавый подросток, неловкий, некрасивый, в нескладной одежде. Я уверен, это не настоящий облик, но каков он на самом деле, я различить не смог. Его трудно было разглядывать и невозможно не слушать.