Эрестор со злостью бросил вилку – та со звоном ударилась о тарелку, отскочила и упала на пол.
- Начинается, – констатировал он ядовито. – Любезный Глорфиндель вновь решил осчастливить нас очередной историей из своего славного боевого прошлого. Великие Валар, почему ни один завтрак, или обед, или ужин, или прогулка по саду, или совет, или тихий зимний вечер не обходится без ваших, балрог их возьми, гондолинских баек?! – Эрестор вскочил на ноги, метнулся было к двери, но, остановившись на пороге, вернулся, схватил со стола блюдо с кремовыми пирожными и удалился, сердито цокая каблуками. Он хотел еще и хлопнуть дверью для пущего эффекта (советник вообще был большой любитель эффектно хлопать дверьми), но, увы, Эрестор держал в руках блюдо с пирожными, а захлопывать дверь ногой не рискнул, опасаясь потерять равновесие и рухнуть на пол вместе с пирожными – к позору советника и к великой радости близнецов.
Эрестор услышал, как растерянный голос Глорфинделя сказал ему вслед: «Эй, Эрик, ты чего?», Элладан и Элрохир возмущенно завопили: «Папа! Советник забрал наш десерт!», а Элронд, совсем опечаленный, ответил им: «Ах, оставьте, мальчики: пусть у нашего советника будет хоть какая-то радость в жизни…». Тут уж и без того расстроенные нервы Эрестора не выдержали и он принялся прямо на ходу поглощать одно пирожное за другим.
Когда советник добрался до своего кабинета, на блюде сиротливо лежало одно-единственное пирожное. Эрестор, не отказав себе в удовольствии с грохотом захлопнуть дверь, бросил блюдо на письменный стол, заваленный бумагами, и, сев в кресло, с тоской посмотрел на оставшееся пирожное, которое лежало на блюде одно-одинешенько. Эрестор чуть надавил на него, собрал пальцем вылезший заварной крем и размазал его по губам. Облизнул губы. Вздохнул. Со злостью отпихнул от себя блюдо.
Из малой трапезной доносились веселые голоса. Глорфиндель распевал какую-то песню… Пахло яблочным пирогом, сбитнем и этой злосчастной индейкой. Эрестору вспомнилось, как Глорфиндель, отрывая для себя ножку индейки, наваливался на него, сам того не замечая, – такой большой, сильный, горячий, пахнущий солнцем и снегом… «Неуклюжий болван», – поспешно поправил себя Эрестор. В малой трапезной уже раздавался топот ног: должно быть, близнецы пустились в пляс под песню Глорфинделя – судя по звону посуды, еще и на столе. Кто-то хлопал в ладоши. Вдруг раздался грохот, рев, а вслед за тем – восторженный визг близнецов, хохот Глорфинделя и укоризненный голос Элронда: «Больг, ну зачем же ты на стол полез?..». Эрестору захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать отголосков этого праздника жизни.
Он обвел взглядом свой стол, бесчисленные свитки, своды законов, чернильницы, перья, географические карты… пакет из серебряной бумаги. Эрестор притянул его к себе, недоуменно осмотрел и только потом уже вспомнил, что это подарок лорда Элронда: в пакете лежал вязаный чехол для письменных принадлежностей (советник порадовался, что здесь нет Элладана и Элрохира, а то озорные близнецы уж точно не упустили бы возможности сострить, для каких именно принадлежностей предназначен этот длинный узкий чехол) и фаллоимитатор, точно такой же, какой этим утром достался Леголасу. Эрестор вынул фаллоимитатор из пакета. «Буду использовать как пресс-папье», – кисло усмехнулся он, представив, как лорд Элронд деликатно спрашивает советника, понравился ли ему подарок, а Эрестор язвительно отвечает, что подарок прекрасный, спасибо, он как раз искал что-нибудь под пресс-папье.
Эрестор повертел фаллоимитатор в руках, с показным равнодушием рассматривая этот шедевр гномьего мастерства. Штучка была весьма изящной, с небольшим утолщением на конце, с приятной наощупь эмалевой поверхностью, розоватой, искусно разрисованной тонкими прожилками. Эрестор задумчиво провел пальцем по длинной венке, начинавшейся у основания и потом разделяющейся надвое; осторожно, едва касаясь, погладил кончиком пальца головку. Чудесный гномий металл быстро согревался от соприкосновения с руками Эрестора и теперь казался почти живым; на головке «члена», к изумлению советника, даже заблестела капелька смазки…
Любопытство в Эресторе наконец одержало верх над гордостью: он поднес произведение гномьего искусства к губам и слизнул капельку, пробуя ее на вкус. Она оказалась совсем безвкусной, но сердце Эрестора отчего-то бешено заколотилось. Почти задыхаясь от смешанного чувства стыда и возбуждения, он торопливо, будто боясь передумать, снял с пирожного кремовую розочку, мазнул кремом головку «подарка» и, зачем-то закрыв глаза, медленно ввел его в себя.
На несколько мгновений Эрестор перестал дышать, ошеломленный давно забытой болью, обещавшей наслаждение. Он опустился грудью на стол, с трудом загоняя воздух в легкие. Эрестор чувствовал, как его щеки пылают от стыда, холодел при мысли о том, что кто-то может войти и застать его в таком… таком… скажем так, неподобающем виде, но вместо того, чтобы вынуть из себя гномью безделушку и поскорее привести себя в порядок, пока никто его не увидел, Эрестор завел руку за спину и надавил на основание фаллоимитатора, вводя его еще глубже.
Из глаз Эрестора брызнули слезы. Он тихо застонал, неосознанно подаваясь навстречу игрушке и выгибаясь, отыскивая наиболее чувствительное положение. Даже сейчас, каждый миг задыхаясь от боли и наслаждения, Эрестор не переставал думать о том, насколько низко он пал: удовлетворяет себя искусственным членом, лежа на столе в своем кабинете… Советника бросило в холод от мысли, что было бы, если б кто-нибудь узнал о его позоре.
И не успел Эрестор подумать об этом, как дверь в его кабинет распахнулась, и на пороге возник Глорфиндель собственной персоной. Он так и застыл, не донеся до рта ножку индейки, ошеломленно глядя на советника, лежащего грудью на столе со спущенными штанами и с Элрондовым подарком в заднице, а Эрестор смотрел на него, не зная, что предпринять сначала: вытащить из себя фаллоимитатор, натянуть штаны, подняться со стола или крикнуть Глорфинделю, чтобы тот убирался вон.
- Вот те на, – наконец смог вымолвить Глорфиндель. – Лорд Элронд места себе не находит, говорит – иди проверь, как там наш старший советник, обидели мы его сегодня, нужно его утешить… а ты тут, значит, гномьим дрыном развлекаешься!
Пока Глорфиндель говорил, Эрестор все же быстро выдернул из себя подарок Элронда, охнул от уже позабытого им чувства, натянул штаны и, прибегнув к своему излюбленному способу защиты – нападению, напустился на Глорфинделя:
- Прекрасный утешитель из вас получился, сударь, – ничего не скажешь! Явился утешать с куриной ногой в лапах!
- Это не курица, а индейка, – глупо поправил его Глорфиндель и тут же пожалел об этом, потому что от его реплики Эрестор распалился еще пуще.