- Сударыня, как это ни прискорбно, я все-таки пьян. - Иноходец поднял злополучный цветок, он ничуть не пострадал, а вот рукав отчего-то сделался черным, а раньше был красным. Робер это помнил совершенно точно. Красным, обшитым золотом, нелепым и вызывающим, ничего другого в праздник Повелитель Молний надеть не может.
- Робер, - баронесса силилась улыбнуться, но
в глазах черными бабочками бился страх, - что с вами?!
- Кто здесь? Кто здесь, кроме нас? Там, за портьерами?
- Только Эвро… Мы одни, клянусь вам.
С комнатой все в порядке, она по-прежнему золотистая, а рукав - алый. За портьерой возится левретка, в руках у него роза, а не ландыши. Откуда взяться ландышам в Зимний Излом?
- Почему вы молчите? Что-то случилось? Что-то плохое?
- Говори мне «ты». Только «ты», договорились?
- Мне страшно.
- Не бойся. Я сумею защитить тебя.
- Но не нашу любовь. Они никогда не согласятся, никогда!
- Нам не нужно ничье согласие, мы будем вместе.
- Или умрем.
- Умрем? Нет, маленькая, мы будем жить вечно. Что с тобой?
- Холодно… Окно в спальне, я закрою.
- Боишься замерзнуть?
- Я боюсь потерять тебя. Ты поможешь мне закрыть окно? Его надо закрыть, надо…
- Я не войду в спальню своей невесты до свадьбы. Лучше я закрою дверь.
Двустворчатая дверь со смешными пляшущими человечками, ручка в виде цветочной гирлянды, голубые портьеры… Голубые? Золотые с алыми бабочками!
- Сударыня, что за этим занавесом? Дверь?
- Ложная… Успокойтесь, Коко в отъезде, и он не ревнив, а Эвро я заперла.
- Там двустворчатая дверь, и за ней кто-то есть.
- В моей спальне? Вы шутите! - Хозяйка звонко расхохоталась, вскочила и отдернула занавес. Закатным пламенем сверкнули бабочки-фульги, в окно ударил пахнущий сиренью ветер.
- Смотрите, герцог!
Одностворчатую дверцу украшают виноградные гроздья, костяную ручку-шар поддерживают белые кошачьи лапки с золотыми коготками.
- Первый маршал Талигойи удовлетворен?
- Дверью - да, - лучше казаться пошляком, чем сумасшедшим, - но не в двери счастье.
- Тогда вам следует съесть этот персик! Надеюсь, в моей спальне кто-то и впрямь будет. И этим «кем-то» станете вы.
Золотистый пушистый шарик в розовых ручках, лукавая улыбка, тихий смех.
- Сударыня, персик хорош, но вы - прекрасны!
- Я знаю…
Розовые губы пахнут земляникой, в фиалковых глазах тает весенняя ночь. Они впервые вместе. По настоящему вместе, одни, не считая весны и ландышей. Он нашел свою девочку в окошке и не выпустит даже на мгновенье. Родня переживет, и король переживет, и весь мир, а кому не нравится, могут убираться к Изначальным Тварям.
- Есть в этом доме что-то, без чего ты не можешь жить?
- Ты… Только ты… Я не могу без тебя!
- Тогда идем. - Куда?
- Разбудим какого-нибудь клирика. Завтра я представлю ко двору свою супругу.
- Так сразу? Я никогда не смогу. Отец…
- Отец простит, ему ничего не останется. Ты пойдешь или понести тебя на руках?
- Пойду… Только… Ты не смейся, но я надену другое платье. Я быстро…
- Ты, и в этом лучше всех.
- Старое платье - дурная примета.
- Ты справишься или позвать Тирзу?
- Не надо Тирзу… Создатель!
Треск за спиной, живое, трепещущее тепло у плеча, сдавленный крик. Закатные твари, их все-таки выследили.
- За меня! Слышишь, за меня! Быстрей!
Распахнутые створки, сорванное голубое полотнище, опрокинутый столик, перевернутая шкатулка с бисером. В дверях - десяток человек с обнаженными шпагами. Лица под масками, но одежду и осанку не спрячешь. Это не висельники, это дворяне. Родичи или заговорщики? За ней или за ним?
- Доброй ночи, господа. Как вас много… Молчат и готовятся, молчат и прячут голоса, но
второй слева знакомо сутулится, а тому, кто рядом, не хватает ладони роста. Даже с каблуками. Родичи оказались заговорщиками, а заговорщики - родичами.
- Вы отказываетесь здороваться? Вы невежи или все-таки трусы?
Шаг вперед и в сторону, поклон, улыбка, родное тепло за спиной. Старое платье - «дурная примета», но малышка будет жить! Значит, к Леворукому отправятся убийцы, сколько б их ни заявилось.
2
Перед глазами - шелковые бабочки, в руке - обнаженная шпага. Бред! И вино тут ни при чем, он не пьян, до такой степени не пьян, что самому странно. Бедная Марианна, такого гостя у нее еще не было.
- Герцог, полагаю, я просто обязана подарить этих мотыльков вам. Вы без них просто жить не можете.
- Сударыня, прошу меня простить.
Нужно засмеяться, вложить клинок в ножны, налить вина, сказать что-то куртуазное, только почему внутри все кричит об опасности? Почему чудятся ландыши и лиловые глаза?
- Вы не знаете, здесь кого-то убили? - Теперь его точно прогонят, и поделом!
- В этом доме? - не поняла хозяйка. - Когда?
- Весной. - Что за чушь он несет? Ему точно пора в сумасшедший дом.
- Весной? - Баронесса улыбается из последних сил; она испугана, и красавицу можно понять: сумасшедший в спальне - это неприятно. - На моей памяти нет, но, Монсеньор, вы так и не съели персик.
- Я искуплю свою вину. - Взбунтовавшиеся пальцы нипочем не желают отпускать эфес, улыбка на личике Марианны застывает, превращается в маску, сквозь золото стен рвется голубизна.
- Робер, ну что же вы…
Шаг, но не к женщине на ковре, а назад, к двери, и она распахивается. На самом деле. С треском. Люди в масках топчутся на пороге, сжимая шпаги и дубины…
Наступают полукругом, медленно, с опаской, хотят взять в кольцо… А луну вы случайно не желаете? А солнце?
Кресла, столик, цветы в вазе… Как кстати! Воду в глаза первому, вазу в грудь - второму, и вперед. Удар, и еще, пока не опомнились! Не убил, но задел! Обоих… А теперь назад. Три шпаги бьют в пустоту. Что теперь? Ага, задумались, сбились плотнее. Пока
мнутся - малышку в угол. Не надо меня держать! Не надо! Обернулся, успел… Кресло - в ноги тем, кто посредине, сам в сторону и вперед. Сбить в кучу, отвлечь. Скатерть… Намотать на руку, пригодится.
Мы выживем, родная, выживем, Леворукий нас побери! Назло твоим дядьям и моим «друзьям»!
- Сударь, мы, кажется, где-то встречались? Ждать удара глупо, полшага вбок и в атаку.
Взмах скатертью и укол. Из-под нее - в грудь. Есть! А вы предсказуемы, господа! Предсказуемы, как нищие на ярмарке. Стягиваете кольцо? Ну-ну… Пируэт, левой - отмахнуться от ближайших клинков, еще и портьеру на них… Сапоги топчут ландыши… а теперь еще и чью-то ступню. Сейчас твой черед… Есть… Второй! Передай привет Карлиону!