— Теперь во что хотите, в то и превращайтесь.
Сама она дальше оленей погнала, видит, семьсот чумов стоит. Среди них двое борются.
(Сертку: «Раз семьсот чумов стоит, а среди них двое борются — это значит семьсот мужчин двоих убить хотят. В каждом чуме ведь один взрослый мужчина-то живет».)
Однако двое те — совсем сильные люди. Как один раз рукой махнут, сразу пять чумов падает.
«Это, наверное, эти Тасю к двум другим людям пришли. Сперва-то они говорили, что трех людей богатых, впереди них идущих, они убивать будут. Теперь они Нохо убили. Теперь двух остальных достали».
Лахнаку теперь говорит:
— Этим людям, что с Тасю дерутся, теперь имя пришло. Одного теперь Лампая-тэто зовут. Другого Пырерка-тэто.
Это подумав, сбросила с нарты своей Не-Яркары двух Нохо, по двум половинкам третьего рукой ударила — срослись сразу эти половинки, вскочил Нохо-старик. Сразу он побежал к тем людям — к Лампая-тэто и Пырерка-тэто, стал им помогать. За ним два Нохо тоже побежали, биться стали. Будто они еще сильнее стали. Тех людей из семисот чумов бьют. Только падают те. Всех они убили, ни одной привязанной собаки не оставили. Ничего живого нет.
Тогда все шесть человек в одну нарту сели. Это люди; Не-Яркары, трое Нохо, Лампая-тэто и Пырерка-тэто.
Едут они вместе, смотрят — Два Тасю на лыжах бегут. Их догнали. Около них они встали. Старший Нохо старшего Тасю схватил. Лампая-тэто сразу младшего Тасю поймал. Стали они биться. Семь дней бьются они. На седьмой день старший Нохо сверху старшего Тасю стал. Тогда схватил нож старший Нохо, старшему Тасю горло как разрезал, сразу закрылось у того горло. Не умирает он, будто его по горлу не резал Нохо. Тогда тот второй раз ему горло резал — опять закрылась рана. Будто его не резал старший Нохо.
(Сертку. «Этот старший Тасю непростой человек был, раз его так убить не мог. Он волшебный был, вроде шамана».)
Третий раз воткнул Нохо свой нож в Тасю — всего его распорол, сердце его увидел, рукой его схватил, вырвал. Это сердце с семью верхушками оказалось.
(Сертку: «У простых людей, как у оленей, сердце только с двумя верхушками бывает, у шаманов только семь верхушек, у духов».)
Это сердце с семью верхушками вырвав, увидел, как седьмая верхушка, седьмой отросток в землю ушел. Из-под земли слышит:
— Эй, старший Нохо, теперь твоя сила большая оказалась. Теперь не смогу вас на этой земле убивать. Теперь только из-под земли вас доставать буду.
(Сертку: «Это он человеком был, который на земле еще с духами близкий был. Теперь он сам дух стал. Болезнь он стал, которая из-под земли людей убивает. По земле, как простой человек, уже не ходит».)
Лампая-тэто теперь тоже младшего Тасю под себя подмял. Один только раз его ножом распорол, простое сердце вынул.
(Сертку. «Этот человек простой был. Не шаман. У него простая человеческая сила была».)
Так этих Тасю бросив, все шесть человек к себе пошли. Как пришли они, то сразу отдыхать легли. Теперь они три года просто лежали.
Теперь лахнаку через три года только к ним пришло.
Теперь два мальчика, что эти две бабы — Не-Яр-кары и Не-Харючи родили, совсем большие стали. Теперь им имя тоже пришло. Один-то Ябено-ню зовут — потому зовут, что первый-то мужик, который пришел к бабам тем, женился, имя имел Ябено. Это его убил Манту-чизе. Другое-то имя мальчика этого — Не-Харючи-ню. Теперь второй парень имя имеет Не-Яркары-ню. Просто потому так, что его мать из рода Яркары была. Теперь про них слово будет тоже. Выросли они.
Мальчишки теперь большие стали. Век играют вместе. Из чума выходят — тынзян на головки нарт бросают. Или через нарты прыгать учатся. Также они из луков стреляют — как не будут? Все мальчикам луки делают, чтобы учились. Теперь стар-ший-то не главный среди этих двух будет. Теперь младший все время у них главный — он сильнее как-то будет. Он быстрее стал тынзян кидать, лучше бегать, через нарты прыгать, из лука стрелять. Младший все говорил старшему: «Туда пойдем, так делать будем». Тот слушался его. Дети-то в чуме как играют? Оленьи зубы берут. Это у них олени. Потом сами из щепок нарты делают — аргиши. Тог-да они по чуму кочуют, как взрослые со стадами, или на охоту каслают. У них, так же как у взрослых, свой главный человек есть, который говорит, куда идти надо, что делать. У детей всегда так, как у взрослых. Потом, растут когда, привыкают они. Потом взрослые говорят друг другу: «Когда мы маленькие были, ты меня слушал. Почему теперь споришь? Может, я неправильно говорю?» Главный у двух ребятишек век младший был. Имя его Не-Харючи-ню.
Не-Харючи сын говорит однажды своей матери:
— Мать! У меня отец-то был ли? Где отец мой? Не отвечает ему мать. Опять спрашивает:
— Мать! У меня отец был ли? Где мой отец, если был?
Опять не отвечает ему мать.
Третий раз он спрашивает:
— Мать! Если у меня отец был, где он?
Тогда говорит:
— Был у тебя отец.
— Где он?
— Не от болезни он умер. Его Манту-чизе убил.
— Як нему пойду. За отца мстить буду.
Сразу этот мальчишка из чума выскочил, к оленям побежал. Сразу он побежал тех пять знаменитых оленей ловить. Их сразу поймал. Кинул он тынзян передовому на рога — за тем сразу четыре пелея как привязанные пошли. Этих оленей к нарте Манту-чизе привязал. Сам опять к чуму побежал. Прибегает — совсем мальчишка, — кричит:
— Эй, мать, собирайся!
Второму мальчику, Не-Яркары сыну, говорит:
— Ты тоже собирайся. Вместе пойдем.
Ему отвечает:
— Как я пойду? У меня силы нет простого человека убить. Как с тем биться буду?
Тогда ему сын Не-Харючи кричит:
— Если ты не пойдешь, тогда я сам тебя убивать буду!
Сын Не-Яркары говорит тогда своей матери:
— Ты тоже собирайся. Если не пойду, он меня убьет. Нам вместе идти надо. Не станешь ведь смотреть, как твоего сына убивать будут.
Четверо на одну нарту сели, быстро пошли.