Для меня это была удача. Я уже привык к Сертку, как к переводчику. Сегодня можно попросить Юси кое-что порассказать.
Может показаться, что здесь уделяется фольклору больше внимания, чем он того заслуживает. Нет. Я просто пунктуально передаю все виденное.
Любой ненец слушает сказки от рождения до самой смерти почти каждый день. Не будет преувеличением утверждать, что для тех гыданских ненцев, с которыми мне пришлось столкнуться, фольклор такая же потребность, как для среднего европейца телевизор. Здесь по вечерам так же «включают» стариков, как мы с вами ежевечерне повертываем тумблер радиоприемника или телевизора. Юси и Сертку не были исключением.
Ненецкая лахнаку — не просто сказка на манер нашей. Это настоящее театральное представление. Выглядит оно так.
Рассказчик, Юси например, садится или ложится поудобнее и начинает пробовать голос. Он прокашливается и что-то бормочет про себя — выбирает тональность, в которой будет исполняться намеченное произведение. Если он будет рассказывать лахнаку — сказку, то петь ему придется мало и тональность в общем особой роли не играет. Если же Юси решил исполнить эпическую песню — сюдбабць, то выбранная тональность важна чрезвычайно. Надо помнить, что эпические песни нередко исполняются по шесть-семь часов в несколько приемов. Кто, например, из оперных певцов способен петь семь часов без перерыва? Есть, конечно, песни и покороче, и их большинство. Однако если уж сравнивать исполнителя ненецких фольклорных произведений с оперным певцом, то первый будет напоминать скрипача в том же театре по сравнению с литавристом. Скрипач почти все время в работе, а литаврист сравнительно редко берется за свой инструмент. Впрочем, исполнитель ненецкого фольклора трудится больше, чем скрипач. У скрипача все-таки бывают перерывы, во время которых можно дух перевести. У ненцев-рассказчиков антракты не предусмотрены.
Следующее важное дело — выбор особого человека, который дублирует рассказчика. Вот, например, Юси начинает рассказ: «Пыди ю тэди нгевы…» Сертку тут же повторяет: «Ю тэди нге-вы…» Смысл этих слов следующий:
Юси: «У них было десять оленей…»
Сертку: «Десять оленей…»
Сертку подчеркивает этим повтором основной смысл фразы, говоря научным языком — принципиальное содержание информации. Это еще не все. Рефрен имеет также огромное эстетическое значение.
Пример.
Юси: «Пыди ю тэди нгевы…»
Сертку: «Ю тэди нгевы».
Юси: «Неро-яха халям няби иканда хадабиди…» Сертку: «Халям няби иканда хадабиди…» (По-русски:
Юси: «У них было десять оленей…»
Сертку: «Десять оленей…»
Юси: «До весны они ловят рыбу, притом много…»
Сертку: «Рыбу до весны, притом много…»)
Сложите все слоги и вытяните их в непрерывную мелодию. Вы увидите, что рефрен ритмически завершает повествование. В данном случае можно партию Юси выразить как две восьмых, четверть и четыре восьмых. Сертку немедленно добавляет еще четыре восьмых. Получается завершенная фраза. Она завершена не только ритмически. Юси кончает последний слог на второй или седьмой ступени выбранной тональности. Рассказчики вообще пользуются всего двумя-тремя нотами при исполнении фольклора. Однако тоника, опорный звук, всегда выделяется. Так вот, когда Юси кончает на второй или седьмой ступени, на неустойчивой ноте, то Сертку приводит концовку в тонику. Он исполняет, так сказать, заключительный аккорд. Эта схема, конечно, весьма приблизительна. Талантливые исполнители проделывают все не так однообразно, как я описал. Но закономерность при исполнении традиционных фольклорных произведений одна и та же: подчеркивается основной смысл и фраза завершается ритмически и тонально.
Исполнение лахнаку разительно напоминает древнегреческое театральное действие, когда герой произносит какой-то кусок монолога, а хор повторяет его. Это одновременно и пение, и декламация. У ненцев, кроме того, в представлении участвуют все присутствующие. В любом рассказе есть критические ситуации, кульминационные моменты, к которым исполнители готовят слушателей, направляя их эмоции в нужное русло. Они драматизируют интонации, наращивают темп. Когда наступает такой критический момент, в повествовании делается перерыв, чтобы дать возможность зрителям излить свои эмоции.
— Вот сидит бедная женщина со своими двумя детьми в чуме с рваными нюками, — говорит Юси.
— В чуме с рваными нюками, — повторяет Сертку.
— Уже совсем близко у чума ее встали Убивающие Людей, — продолжает Юси.
— Встали Убивающие Людей, — повторяет Сертку.
— Вот беда, как она теперь спасется? — вскрикивает жена Сертку.
— Эй, совсем беда! — вторит ей Панна.
… — Вэсэку (старик)! — обращаюсь я к Юси, — Может быть, расскажешь лахнаку?
Юси молчит. Он задумчиво смотрит вверх, в дымовое отверстие. Сразу соглашаться несолидно.
Я жду. Юси молчит.
— Ладно, — говорит он наконец.
— Вот саво-то, — почему-то по-ненецки радуется Геннадий Емельянович.
— Ю-Салако-лахнаку, — объявляет Юси.
Можно бы было вывесить следующий анонс.
«Лахнаку «Ю-Салако» (сказка «Десять Дураков») в исполнении: Юси — основной актер; Сертку — сопровождающий; Панна — зритель, выражающий трагические чувства: гнев, возмущение, жажду мести; Ася, жена Сертку, специализирующаяся на выражении деликатных эмоций: страх, восхищение; Юрий Сим-ченко и Геннадий Валетов — зрители-статисты; семь собак — зрители с очень громкими голосами, которые вступают одновременно с остальными зрителями».
Итак, сказка о Десяти Дураках.
— В одном чуме Ю-Салако — Десять Дураков живут. Все девять просто так живут. Только один старший из Десяти Дураков, Ю-Салако-вэсэко, женат.
Все из девяти дураков ничего не делают. Так просто живут. Только один старший из этих дураков охотится, делает что-то. Остальные девять братьев его ничего не делают, век дома сидят. С ними жена его сидит. Так они живут.
Старший из этих Ю-Салако каждый день из чума идет. Диких оленей ищет. Их добывает. Их приносит.
Как принесет, то все девять стоят у котла, где его жена мясо диких оленей варит. Так стоя, ждут, когда им есть дадут. Все так стоят, ждут, когда мясо сварится.
Как-то старший пришел с охоты, говорит:
— Завтра все вместе пойдем на охоту. Вы, девять из Ю-Салако, собирайтесь.
Те девять, услышав, спать не могут. Так лежат, утра с нетерпением ждут. Между собой говорят:
— Хорошо, что на охоту пойдем. Наверное, что-нибудь там увидим.
Утро наступило.
Старший тогда говорит:
— Со мной идите. Рядом со мной, пока вам что-то не скажу.
Так пошли.
Пришли куда-то. Тогда опять старший говорит:
— Теперь вон туда идите. Там дикие олени ходят. Я-то здесь теперь буду. Вы шумите там, когда на той стороне к диким оленям подойдете. Тогда дикие олени побегут мимо меня. Вы ко мне их близко пригоните. Я отсюда их из лука добывать буду. Если близко побегут, то копьем многих достану, как мимо бежать будут. Теперь туда идите. Шумите там осторожно, гоните, чтобы мимо меня шли.
Это услышав, те девять сразу от него пошли. Сами между собой говорят:
— Нам старший наш что сказал? Говорит, чтобы мы, как пришли к диким оленям, сразу «мун-мун-мун» кричали. Раз говорит, чтобы шумели, надо «мун-мун-мун» говорить.