— До какого времени дашь мне попраздновать? — простодушно спрашивает Максимыч.
— Ты что, Максимыч! — обижается детина. — Я ж понимаю, что у тебя тоже должны праздники быть…
— Ну спасибо, — с облегчением говорит участковый, — Пошли, ребята…
— Это я ему Первомай припомнил, — говорит он мне, когда мы отходим подальше. — На Первое мая переложил, да и стал пьяный куралесить. Не хулиганил особенно, но был готов к этому. Пришлось поговорить.
— С праздником! — обращается еще один мужичок из местных, уже солидно принявший спиртного.
— Здорово, здорово! — отвечает Максимыч с некоторой иронией. — Ко мне, что ли, идешь?
— Ладно, не ругайся, — просит мужичок. — Пойду посплю…
— Вот ведь, — говорит мне Максимыч, когда мы отходим и от этого. — Золотой мужик, а надраться любит и обязательно при публике… Тут приходится в основном за общественные организации работать, если по милицейской части…
Я-то знаю, что он не ограничивает свою деятельность милицейской частью. Он председатель детской комиссии, член лавочной комиссии. В этом году, когда у рыбозавода «горел» план с добычей рыбы, Максимыч сколотил бригаду. Поставил к сетям людей с фактории, которые не были особенно заняты в это время. Просил и тех, кто к рыбной промышленности никакого отношения не имел. Действовал по-разному: у кого будил совесть, у кого меркантильность. План выпрямился не без его участия. Потом помогал вывозить рыбу — тоже проблема не из легких, — доставлять детей из тундры в школу. Да много всего. Наверное, поэтому никто и не пройдет мимо невысокого, плотного человека в полушубке и шапке с милицейской кокардой без того, чтобы не улыбнуться и не сказать:
— С праздником, Максимыч!
— Зайдем в пекарню, — предлагает Максимыч, — поздравим хлебопеков.
Пекарня представляет собой солидный домище из бруса, большую часть которого занимает печь. По стенам деревянные лари, мешалки, столы.
Мы только носы всовываем из прихожей в святая святых, где люди работают в белых халатах. Здесь и мужчины, и женщины. Жарища стоит экваториальная. Мои очки немедленно запотевают, и приходится несколько раз протирать их, прежде чем можно разглядеть, что здесь делается.
— С праздником! — кричим мы хором.
Пекари улыбаются:
— С праздником!
— Когда хлебушек-то горячий поспеет?
— Скоро! Как раз к столу!
Хлеб здесь вкуснейший. Московский хлеб всем хорош — и сортов много, и печется отменно, однако в Гыде хлеб особенный. Может быть, он кажется необыкновенно вкусным из-за северного рациона, где основные продукты оленина и рыба, а может быть, действительно вкуснее столичного. Гыданский народ утверждает, что он в самом деле вкуснее любого городского, и объясняется это тем, что на фактории что ни выпечка, то особое произведение — как пироги у толковой хозяйки. Хлеб из этой пекарни кормит весь полуостров.
6
Пурга накатила строго по расписанию. За сутки окружной метеоцентр предупредил о штормовой погоде: печи топить с остережением, следить за воздушными электролиниями, без особой нужды из дома не выходить, о своем выходе предупреждать. Азбуку заполярного бытия можно и не повторять, и так все воспитаны в этих традициях.
В Гыде именно в то время, когда передавалось штормовое предупреждение, погода стояла сносная. Несколько пасмурно, сумеречно. Линии горизонта не видно. Где кончаются уходящие вдаль снега и начинается небо, различить невозможно. Просто кажется, что воздух вдали постепенно уплотняется. Потом матовая непрозрачная белизна опустилась на поселок. Задул упорный ветер. Сначала небольшой, но постоянный, ветер с каждым часом креп и к вечеру превратился в ревущий поток, на который можно было опереться спиной, боком, грудью. Снег, как песок в пустыне, резал лицо. Пурга заставила заговорить обычно безгласные предметы. Простой столб завыл басом, завизжали растяжки антенны, засвистели все щели и дыры в стене тамбура. Геннадий, вышедший за дровами, неловко повернул голову, и острая холодная струя из щели резанула его по глазу, как будто в него ткнула сильная безжалостная рука.
— Пурга не любит гордых, — сказал Геннадий, — заставляет кланяться.
На второй день ветер было поутих. Однако собаки зарывались в снег, свертывались клубком. Они ложились на левый бок. По тому, как они поворачивали морды, можно было определить, откуда заходит ветер. Он снова пришел со стороны, указанной собачьими крупами. Задул с прежней силой, и опять зазвучала симфония пурги.
Прошел еще один день и еще одна ночь. Ветер как оборвался. Утро настало тихое. Небо белесо-голубое. Над тундрой низко повисло солнце. По бокам светилось еще два солнца с размытыми контурами. Видно, Север решил сбалансировать свои щедроты: три бессолнечных дня возместил тремя светилами сразу. В этот день наступил самый большой тундровый праздник. Начался забой оленей, именуемый здесь для краткости забойкой.
Кораль был построен недавно. Метрах в двухстах от поселка возле озера выбрали подходящее место. Как только установился прочный, полуметровый лед, на берегу «впарили» столбы по кругу. В плане линия столбов образовала грушевидную фигуру. Тонкий конец груши — вход в кораль, через который загоняют оленей. В противоположном конце — выход, из которого оленей выводят на забойную площадку. Столбы завешены сеткой. Сетка точно такая же, какую употребляют для гамаков. Сквозь петли протащен трос. Он поддерживает верхнюю кромку сети. У входа сеть расходится крыльями, у выхода напоминает в плане улитку.
Мороза ждали долго. В теплое время забой не начнешь. Туши должны сразу же замерзать. Существует пространная инструкция о том, как должна выглядеть туша оленя. Поэтому ждут, когда установится лед, чтобы на нем разделывать туши животных, и ударит мороз, чтобы их надежно замораживать.
Со всех сторон к фактории потянулись упряжки с молодыми парнями — забойщиками. Предварительно на стойбища был послан каюр, который должен был передать, кому участвовать в забое. Нужно было собрать одновременно шестьдесят человек.
Забойка требует скорости и слаженности работы. Она представляет собой конвейер, предусматривающий несколько операций. Строго по графику должны подгоняться стада. Их необходимо забить в кратчайший срок. Кормов вокруг фактории почти нет. Если олени постоят голодные возле кораля, то работа пастухов пойдет насмарку. Каждый час простоя животных без корма означает потерю многих килограммов, которых так добивались оленеводы, начиная от появления на свет пыжика и до того времени, когда люди начинают собирать урожай.
В этом году рыбозавод рассчитывал забить пять тысяч оленей. Каждого оленя забивают, как правило, вдвоем. В среднем получалось, что в день можно управиться с пятисотголовым стадом. Каждый день пропускать пятьсот оленей через кораль — немалый труд. Каждого оленя надо поймать тынзяном, связать, взвесить. Много очень тяжелой работы на свирепом морозе при внезапных пургах.
С раннего утра у кораля толпилась почти вся фактория. Ненцы — старики и старухи — держались группами, оживленно переговаривались. Отовсюду слышался смех, шутки. Люди собрались посмотреть на плоды своего труда. Школьники носились повсюду. Под руководством старших ребят они расчищали от снега площадки, резали веревки, выпиливали бирки, с помощью которых можно будет узнать, кто растил этого оленя и сколько он весит. На бирке указывался номер животного по списку.
Наконец увидели. На горизонте, на кромке снега появилось темное пятно. Стадо. Яр Пандо гонит. От кораля в ту сторону помчалось несколько упряжек с забойщиками — помогать приятелю.
Стадо двигалось в определенном темпе, не быстро и не медленно. Оленей нельзя гнать галопом. Животные будут только волноваться, разбегаться, и хорошего из этого ничего не выйдет. Этот темп определялся многими веками общения людей и оленей.
Впереди ехал сам бригадир. Он был одет по-праздничному. На нем был очень красивый гусь — верхний балахон мехом наружу. Кисы (меховые сапоги) смогли бы украсить музейную экспозицию. К нарте бригадира привязано три оленя. Эти не для забоя. Сильные, красивые животные, пестрые по окрасу. Считается высшим шиком ездить на пестрых оленях. Они сравнительно редко встречаются, как и белые. Поэтому каждый оленевод подбирает себе упряжку из незаурядных оленей. Руководствуются тем, что все редкое вообще ценится, а столько необычных оленей можно найти только в необычном стаде. Другое соображение совершенно утилитарно: своих ездовых оленей, если они сильно отличаются от остальных, легче искать в стаде.