Ленины шаги простучали по прихожей, и музыка стала тише.
— Я тоже здесь живу! — крикнула Лена через дверь.
— Пошла нахрен!
— Какой ты милый, — пробурчала Лена, и я погрузился в воду с головой. Лежал так, пока хватало воздуха, потом вынырнул, отфыркался. И необязательно она все узнает, подумал я. Она же ему не родня. Она не может позвонить в больницу и спросить, как он там. В больнице ей ничего не скажут, она сама говорила. Она даже не узнает, как его зовут. А уж адрес — и подавно. И она не знает, где я живу. Она никогда не подумает, что я с ним как-то связан, даже если бы и узнала его адрес. Мой-то она ведь не знает.
— Я маме расскажу, как ты себя ведешь! — кричала Лена через дверь.
— Иди в жопу. — И я снова погрузился с головой. Потом отправился к себе и лег на кровать, завернувшись в купальный халат. Халат мне мал, и я заполз под одеяло, чтобы ноги не мерзли. Слышал, как Лена бахнула входной дверью.
— Всего хорошего, дебил, — крикнула она на прощание.
Мы падаем вместе с мотоциклом Курта; под нами что-то похожее на реку Гудзон. Я шуршу туристической картой — выясняю, туда ли мы упадем.
— Эмпайр-стейт-билдинг! — объявляю я и показываю пальцем. Мы приводняемся, но я словно приклеился к сиденью и не могу освободиться. Воздух вот-вот кончится; когда я высовываю голову из воды, легкие едва не взрываются.
Оказывается, я в бассейне. На бортике сидят Франк, Навозник и папа. На всех троих — шорты в клетку, длиной до колена. Элисабет подает Навознику яблоко. Он вытирает его о рубашку, откусывает. Под яблоней Курт играет на саксофоне «Love Me or Leave Me». Когда мелодия кончается, Элисабет подходит к нему. Курт обут в мои беговые кроссовки с обрезанными носами.
— Как здорово ты играешь, Йон-Йон, — говорит Элисабет.
Я хочу крикнуть из бассейна, что Йон-Йон — это я, а его зовут Курт, но не могу издать ни звука.
— Жаль, что ты так заболеешь, — говорит Элисабет Курту, и я вдруг понимаю, что он совершенно изможден, глаза ввалились. И еще понимаю, что это я.
— Господи, что ты говорил во сне! — У двери стояла мама.
— Правда? Я бегал.
— А со стороны посмотреть — ты в основном спишь.
— Я принял ванну, а потом уснул.
— Лена была дома?
— Да. Недавно ушла.
Мама села на край кровати.
— Вчера вечером я видела Рольфа. Он объяснил, что произошло. Он на тебя не сердится. И скоро вернется к нам.
— Что?!
— Снова будет жить здесь. А ты веди себя прилично. Он мой мужчина, а это — мой дом. Если тебя что-то не устраивает, переезжай к бабушке.
— Он не может здесь жить!
— Почему?
— Ты же знаешь, что он сделал с Леной!
— Мы все подвержены порывам. Ты тоже, Йон-Йон.
— Какая… что за…
Мама встала, вздохнув.
— Во всяком случае, будет как я сказала. Завтра он возвращается сюда.
— Господи, — выдохнул я. — Завтра?
— Да.
— Ты не можешь впустить его сюда.
— Не тебе решать.
— Подумай про Лену. Подумай, что он сделал с Леной.
— Мы с ней все обсудили. Лена согласна, чтобы он вернулся домой.
— Домой. Это не Навозников дом. Это мой дом.
— Будь любезен называть Рольфа Рольфом.
Глаза у мамы потемнели, стали жесткими. Так бывает, когда она взбешена.
— Его зовут Навозник.
Мама повернулась ко мне спиной, вышла и закрыла дверь. Какое-то время я лежал и смотрел в потолок, пытаясь понять маму и сестру. Тщетно.
Я взял «Неизвестного солдата» и стал читать про лотт[27], которых офицеры держат за шлюх, а потом появляется Риитаоя и рассказывает про умирающего, который лежал при дороге. Хорошее место.
Я перечитал его несколько раз, потом взял блокнот и написал полстраницы о том, как мне ее не хватает. Писать о потере трудно.
Зазвонил телефон, мама взяла трубку. Сначала она молча слушала, потом распахнула дверь.
— Рольф в больнице в Худдинге! На него напали.
— Чего? — Я уже почти забыл о существовании Навозника.
— Его избили в Бромме, он без сознания. Врачи говорят — состояние серьезное, но не критическое. Угрозы жизни нет, но мозг может быть поврежден. А он собирался начать все сначала! — Мама села на кровать и заплакала.
Я почувствовал удушье. Все было похоже на кошмарный сон, когда за каждым углом тебя поджидает какой-нибудь сукин сын, чтобы швырнуть в тебя горсть трупных червей, и ты бежишь, бежишь, бежишь… Господи, да я и впрямь угодил в дом с привидениями.
— Он сильно ранен?
— Говорят — состояние серьезное. Он не может говорить, но у него в кармане нашли письмо с нашим адресом.
— Наверное, пособие из соцслужбы, — заметил я. Мама, кажется, не слушала.
27
«Лотты» — женская добровольческая группа гражданской обороны, действовала в Швеции в 1924 году.