Машина тормознула перед подъездом, и Варька с пробуксовкой кинулась наверх, меня ждать она не стала.
Я же неспешно вышел из машины и поднялся по лестнице, вот только я пошел не к себе, я остановился на третьем этаже, подозрительно огляделся и открыл дверь одной из двух квартир.
В моем логове все осталось на своих местах, стены, заклеенные вырезками и заметками, графики и схемы, фото с сотрудниками Института, что занимали ключевые посты во времена Бельского.
Отдельно прямо по центру стены, распечатанный на огромном листе бумаги рисунок, я с трудом нашел в Караваеве полиграфию, которая взялась сделать мне плакат такого формата, еще большего труда стоило сохранить в тайне и факт распечатки и главное, сюжет. Посреди стены красовалась Василиса Андреевна Премудрая, изображенная с легкой руки художника, летевшей на метле, которую он вставил ей…. Впрочем, не важно, просто мне нравилась эта картина, к тому же, когда у меня, вот как сейчас, возникало желание проделать с Василисой нечто подобное, картина меня успокаивала. Вот же гадина она, я должен перед ней оправдываться, за то, что хочу увидеться с Ярой, да и перед дверью Марьи она оказалась наверняка не случайно, донесли ей, что я в Институте, и где именно, вот и помчалась она мне на встречу, ведомая непонятной ревностью. Нет уж Василиса Андреевна, у Вас муж есть, эти все претензии Вы ему предъявляйте, а я птица вольная, сплю с кем хочу, люблю кого хочу.
Я уселся за стол и разложил перед собой несколько предметов, книгу сказок, из которой я и узнал, что Бельский воплотил Арысь поле, коробочку, что забрал из его кабинета в Институте и длиннющий список книг, которые он читал в библиотеке. Что со всем этим делать, я понятия не имел, поэтому, как и сотни раз до, я просто вперился в предметы умным взглядом.
Полистав книгу сказок, я ее отложил, это был тот самый экземпляр, которым пользовались ребятишки, пропавшие летом, тут не могло быть никаких пометок или кодов, Бельский к нему никогда не прикасался, а текст, этот чертов текст я знал наизусть. Я вообще теперь знал уйму сказок, недавно, мы с Полинкой поспорили, что я смогу рассказывать ее детишкам сказку на ночь в течении шести часов к ряду и ни разу не повторюсь, детишки остались довольны, я выиграл спор.
Открыв коробку, я вывалил на стол канц. товары, минуты три баловался со степлером, потом взял в руки простенькое золотое колечко. О прежней жизни Бельского известно было мало, был ли он женат, имеются ли у него дети. Судя по тому, что кольцо больше всего было похоже на обручальное, когда-то давно, Андрей все же был женат, скорее всего сразу после окончания своего ВУЗа женился на какой-нибудь одногруппнице, больно уж скромное было колечко.
Я попытался напялить его на безымянный палец, но оно было явно мне мало, поэтому я нацепил его на мизинец. Тощий и хлипкий был бывший директор. Кольцо давило мне даже на мизинце правой руки, я стянул его и надел на мизинец левой.
— Чего надо, начальник? — Громыхнул у меня над ухом не знакомый голос, я от неожиданности свалился со стула, и уселся задницей на пол, нелепо моргая. Ну и кто это у нас такой умный, вломился ко мне в квартиру, подкрался и орет на ухо. — Чего ты зенки таращишь? Ущербный! Чего надо спрашиваю?
Передо мной стояли двое парней, идентичные как пары носков у холостяка, даже если перепутать, ничего страшного не произойдет. Крупные, розовощёкие, русоволосые, одеты правда как-то странно в лапти и красные косоворотки в белых горох. Смотрели они на меня с явной неприязнью
— Вы кто? — Наконец я смог побороть страх. — Что вы тут делаете?
— Мы то? — Мужик пристально глянул на меня, будто оценивая, что мне можно говорить, а чего говорить не стоит. — Мы шабашники! Я Федор, он Валера. Мы из кольца. Ты колечка с пальца на палец перекинул, вот, мы явились, теперь загадывай службу и не тяни, время наше дорого.
Я понемногу начал понимать суть происходящего, никакое это не обручальное кольцо, а обычный институтский артефакт, правда чуточку не стандартный, он включал в себя не только предмет, но и двух парней в нем заключённых, один говорливый и нагловатый, второй молчит и сверлит меня не хорошим взглядом. И что совсем уж плохо, я совершенно не представляю, как эта парочка себя поведет, если им дела никакого не дать.
— А, простите. Что Вы можете? — Я смущенно отвел взгляд от здоровяков.
— Можем? — Задумался говорливый. — Все можем, хочешь дворец построим? А хочешь шведскую сантехнику смонтируем? В общем. Все!