Нож, оказавшийся в правой руке подрывника словно бы сам собой, начал движение, когда Семенов еще бежал в узком пространстве меду боковой стеной дома и дувалом. Снова завернув за угол, он лишь успел отметить какой-то частью сознания, что темная фигура, стоявшая спиной к нему, стала поворачиваться. Однако «перец» делал все слишком медленно, а тело Семенова уже работало в боевом режиме, как бы отдельно от его разума. Левая рука, описав крюк, врезалась суставом большого пальца в кадык «клиента», одновременно с этим — удар ногой тому под колено, и нож — точно в печень, с поворотом. Короткая, резкая вибрация, передавшаяся через сталь в руку — и расслабление. Полное.
Все было сделано как учили, как проделывалось в свое время сотни раз в ходе учебных спаррингов. Никаких хрипов, стонов. На землю бесшумно опустилось уже мертвое тело, заботливо придержанное левой рукой Семенова. Сам он словно смотрел на это со стороны — как будто принимал зачет у своего двойника… Сдано.
Андрей-второй, показавшийся из-за другого угла, одним прыжком достиг крыльца, мельком глянул на Семенова — все ли в порядке? — и бесшумно вошел в дом. Пару секунд спустя внутри дома раздался неясный шум, и затем все стихло. Семенов, убедившись, что его «клиент» оживать не намерен, вошел следом и в комнате увидел стоящего над еще одним «барбудо»[21] Андрея-второго. Стволом приоткрыл дверь другой комнаты, выходившую в коридор. Услышал голос «терминатора»:
— Я проверил. Больше никого.
Вышли во двор, где уже собрались остальные. Серго, похоже, чуть было не срезал их очередью. Но сдержался, за что ему отдельное спасибо.
— Ты глянь-ка, Вить, пиротехник наш не хуже тебя справился, — мимоходом заметил Андрей-второй, направляясь к черневшему в глубине двора люку в земле. Виктор, работу которого по стечению обстоятельств выполнил Семенов, согласно кивнул… Что ж, бывает. На то и нужна страховка. — Имран, иди на вход, подежурь.
Имран вернулся к калитке, которую они заботливо прикрыли, оттащив в сторону трупы собак и охранника. Виктор же тем временем отодвинул примитивный запор, откинул крышку люка… и чуть было не захлопнул ее опять, отшатнувшись. Даже Семенов, стоявший дальше всех, ощутил ударивший в нос жуткий смрад, исходивший из-под земли… так вот он какой, Зиндан[22] этот чертов.
Серго кинулся к зиявшему отверстию, негромко крикнул туда:
— Брат! Георгий!
В первый момент оттуда не доносилось ни звука, затем слабый голос с недоверием откликнулся:
— Серго?! Это ты?
Виктор уже разматывал прочный пятиметровый канат с петлей на конце. Спустя минуту он уже спустил канат вниз. Сказал, обращаясь к сидящему в яме:
— Надевай петлю, и мы тебя вытягиваем.
Оба Андрея, Серго и Виктор с легкостью вытащили из подземелья исхудавшего и обросшего мужчину в бесформенной одежде. Тот явно не мог еще поверить в то, что произошло. Серго бросился к нему, обнял.
«Вот, собственно, и все, — мысленно сказал себе Семенов. — Ради этого пришли».
Но оказался неправ. Серго, отстранившись от брата, произнес:
— Там двое остались…
Таким же макаром достали из ямы еще двоих — совсем молодого парня и мужчину постарше, который едва мог стоять на ногах. Глядя на них, на Георгия, на счастливое лицо Серго, Семенов не ощущал ни радости, ни удовлетворения. Ничего, кроме холодной ярости.
…Раньше, когда он был совсем молод, этому состоянию обычно предшествовало сокрушительное безумие гнева, когда хотелось задавить, затоптать всякого, кто окажется в пределах досягаемости. И лишь потом, когда гнев уходил, ему на смену приходила та самая холодная ярость с тонким налетом расчетливого спокойствия — лишь тогда следовало начинать действовать. Лишь тогда можно было действовать успешно.
А налет оставался, покрывая душу незаметной пленкой, слой за слоем. и однажды, когда кончилась его юность, Семенов вовсе не ощутил пылкого гнева, но сразу — вот этот ледяной покой, стягивавший кожу, обнажавший каждый нерв, до предела обострявший восприятие, ускорявший работу разума. Он боялся себя такого, хотя и испытал подобное состояние в мирной жизни всего раз. О том, что из этого вышло, лучше не вспоминать.
Но сейчас… Сейчас расчетливая ярость была его лучшим другом, гарантом того, что работу свою он сделает четко. Что ж, нельзя брать, не оставляя ничего взамен. Время возвращать долги…
Семенов накинул на себя освободившуюся петлю, закрепил на поясе и сказал Виктору:
— Вытягивайте, когда почувствуете три сильных рывка. Только очень прошу — тяните осторожно, медленно и без рывков, лучше вчетвером.
— Ага. — Виктор был краток.
Семенов помедлил какое-то мгновение, перед тем как спустить ноги в глубину люка… господи, какая вонь! Оказавшись внизу и включив фонарь, Семенов с трудом сдержал спазм в горле, хотя всю жизнь считал себя человеком небрезгливым, да и повидал всякое. Но такого до сих пор видеть не доводилось.
Зиндан представлял из себя яму глубиной в два с небольшим метра, размером примерно два на три метра или даже меньше. Верх был закрыт толстыми бревнами, в которых позже вырезали люк, и присыпан землей. Стены — земляные, кое-где они покрылись какой-то белесой плесенью. Сыро и темно. Но главное — тот чертов запах. Судя по всему, пленники не выходили отсюда в течение нескольких месяцев. И ничего не выносили, со всеми вытекающими последствиями… А, вот и неглубокая ямка, выкопанная в углу, судя по всему, руками. Да, это и называется — зиндан. Скольких они отсюда вытащили? Троих? Или… еще семерых, то есть самих себя?
21
«Барбудо» — «Бородач» (исп.). Так называли кубинских революционеров, поклявшихся не брить бороду до победы. (Примеч. авт.)