И она как бы осваивала ее в себе, привыкая.
«Я умру, стану свободной от ужаса, который меня окружает, от неимоверной лжи, подлости и ханжества, от ежедневных издевательств надо мной, от мук сердечных, страха, неуверенности; от моей неудачной, несчастливой жизни, — рассуждала про себя бедняжка. — Сколько можно терпеть? Господи, ты видишь, что я терпела, как могла, но душа моя не в силах более сопротивляться! Всему есть предел и конец. И я иду к этому концу и пределу, иду к тому берегу, куда ушли мои родители… Если они видят меня, они поймут и простят мое решение».
Зита посмотрела в окно. С левой стороны, у тяжелых железных ворот, дремал привратник.
Итак, завтра рано утром она уйдет из дома; а там — вечные воды примут ее в свое лоно!
Решение было принято. Зита, вытерев слезы, подошла к шкафу, взяла из него чистое белое сари и повесила его на спинку стула.
В ее сумочке оказалось несколько рупий.
На автобус хватит, — подумала она и, тщательно пересчитав деньги, положила их на дно сумочки. Затем она вышла из комнаты и спустилась в сад, чтобы отыскать Раму. На прощание ей хотелось повидаться со стариком, своим давним другом. К бабушке она не зашла. Зита боялась, что нервы ее могут не выдержать, что она может расплакаться и ее решение сорвется.
И тогда прежние обстоятельства вновь овладеют ею, вновь заключат ее в свой безысходный, монотонно-изнуряющий круг и вновь заставят ее страдать.
«Нет, нет и нет! Я должна разорвать этот порочный круг зла и насилия, я обязана выйти из него», — говорила себе Зита, подавляя подступившие к горлу рыдания.
Сердце Зиты билось учащенно, и его биение резкой болью отзывалось в висках.
Утренние лучи солнца румянили вершины гор и тонули в густой зелени деревьев. На блестящих, словно лакированных листьях фикусов перекатывались бусинки росы.
Зита заплела волосы в две тугие косы, надела приготовленное с вечера белое сари, взяла сумочку и, тихо приоткрыв дверь, выскользнула из комнаты. Оглядываясь по сторонам, она спустилась в холл и мягкой поступью вышла во двор. Обогнув дом, она быстро зашагала по садовой дорожке к задней калитке.
Легко справившись с замком, она беззвучно отворила ее и по узкой тропке побежала вниз, к дороге.
На дороге на нее обратил внимание проезжавший мимо велорикша и предложил свои услуги. Зита отказалась, поблагодарив бородатого мужчину в синей чалме.
— Лучше скажите мне, господин, где останавливается автобус?
— А куда молодой госпоже ехать? — спросил, улыбаясь, рикша, обнажив ослепительно белые зубы.
— Мне? Мне на восточный берег, туда, где мост.
— Вам придется пройти минут десять до перекрестка. Там вы и увидите остановку, — вежливо объяснил бородач и укатил.
Зита, поблагодарив доброго человека, поспешила далее вниз, под гору, поминутно оглядываясь.
В автобусе было тесно и душно: в эти утренние часы трудовой люд большого города спешил к своим рабочим местам.
— Остановка «Текстильная фабрика», — объявил в микрофон водитель.
Основная масса пассажиров вышла из автобуса и стало гораздо свободнее.
Зита присела на свободное сиденье и стала пристально смотреть в окно. Где ей выходить, она не знала.
Автобус, перевалив небольшой мост, остановился у рынка.
Зита решила выйти именно здесь.
На рынке было людно, пестро и шумно. Здесь легко потеряться.
— Берите бобы, уважаемая, только что принесла, совсем свежие, — обратилась к Зите толстая зеленщица в рваном сари, неторопливо перекладывая овощи. В прорехах сари сверкало голое тело.
Рядом старик-зеленщик выкладывал пирамиду из баклажанов, которые все время рассыпались.
За лавчонкой с камышовой крышей возвышался большой магазин.
Зита зашла в магазин, чтобы немного успокоиться. Она разглядывала прилавки отсутствующим взглядом. Пробыв в магазине с полчаса, Зита почти машинально вышла из него и направилась вдоль узкой и пыльной улицы. В конце улицы, за перекрестком, возвышались многоэтажные здания.
Зита быстро зашагала мимо лавочек торговцев фруктами и овощами. Неожиданно перед ней, как из-под земли, вырос маленький, совершенно голый мальчишка.
— Госпожа, дайте одну монетку. Большая госпожа, только одну монетку, — протягивая грязную ручонку, канючил мальчишка.
Зита раскрыла сумочку и дала ему мелочь, сдачу, полученную в автобусе.
На ветхом крылечке одной из лавочек сидел мужчина в грубой красной рубахе и коротком дхоти. Его голова была обрита наголо, и только на макушке торчали длинные клочки волос. Он громко и самозабвенно пел: