— Э-ге-ге! Мало ли что ты рада, дорогая толстуха! — дразня ее, парировала Гита.
— Ее надо не только воспитывать, но и лечить, — резонно заметил полицейский с дубинкой.
— Как только вы уйдете, я займусь ее лечением, обязательно займусь, — ответила Каушалья с прозрачными намеками. — Кажется, нужно возобновить процедуры, — заключила она аллегорическим выражением, которое не поняли, пожалуй, только полицейские.
— Я понял, что мы задержались у вас, — тактично сказал сержант и тронул блестящий козырек фуражки.
— И я тоже, — вставила Гита.
— Нет, доченька, ты с ними не пойдешь! — отрезала Каушалья.
Полицейские поспешно удалились, закрыв за собой дверь.
— Что-что?! — со смехом воскликнула Гита. — Ну уж нет, моя дорогая! Один раз пошутила и хватит! Во второй раз от твоей шутки мне уже не смешно.
В это время появилась Шейла в блестящем платье-мини. Она с удивлением рассматривала Гиту, оценивая ее брючный костюм.
Ее младший брат Пепло, сияя и не скрывая радости, подошел к Гите.
— Вернулась! Зита! Девочка моя вернулась! Зита! Зита! Зита! Где ты столько времени пропадала? — послышался хрипловатый возглас Индиры, которую на кресле-каталке вез Бадринатх.
— Бабушка! Наконец-то вернулась наша Зита, — подбежав к бабушке, звонко вторил ей Пепло.
— Как ты могла оставить свою бабушку! — протягивая руки к Гите, со слезами вопрошала Индира.
— Зачем ты ушла от нас, сестра? — серьезно спросил Пепло, и голос его надломился. Он подошел к Гите, которая обняла его за плечи, и мальчишка, чуть не плача от радости, прильнул к ней.
— А… а! Сейчас рады! А искал ее кто-нибудь, кроме меня? Я, как проклятая, бегала по всему городу! Только позорилась! — упрекая всех домочадцев, закричала Каушалья.
— Все-таки, Каушалья, девочка нашлась. Тебе не следует так ругаться, — пытался урезонить ее супруг.
— Она опозорила нас! — завопила Каушалья. — Вот чего ей не следует прощать, — подняв руку вверх, отчеканила она и, резко повернувшись к Гите, строго заявила: — Знай только одно: еще хотя бы раз уйдешь из дома, изобью до смерти! — с этими словами она влепила Гите мощную оплеуху.
— Пойдем, дочка, — бросила она Шейле.
— Э…э…э… — мямлил раздосадованный Бадринатх.
— Ты что это? Может, извиниться захотел?! А ну, за мной! — скомандовала ему Каушалья грозным голосом.
— Бэ…э…э…бэ… — только и смог, словно ягненок, проблеять Бадринатх, совершенно подавленный напором своей благоверной.
Гита, не в силах оставаться больше безучастной и желая отомстить обидчице и за себя и за Бадринатха, хотела приемом «уложить» толстуху на пол, но стон и возгласы:
— Зита, милая, где ты? — остановили ее. Она подбежала к креслу-каталке.
— Боже мой? Что с ней? — с состраданием в голосе воскликнула Гита.
— Бедняжка потеряла сознание, — тихо ответил Бадринатх.
— Бабушка! Бабушка! — закричал Пепло. — Что с тобой, бабушка?!
— Позвольте, я отвезу бабушку в ее комнату, — пробормотал испуганный Бадринатх и пошел, осторожно толкая перед собой кресло-каталку. Гита и Пепло пошли вслед за ним.
Гита, обладая чутким и отзывчивым сердцем, сразу прониклась глубокой жалостью ко всем в этом доме, кто страдал от злого нрава Каушальи.
— Что мне еще сказать тебе, девочка? — продолжил Бадринатх прерванный разговор, когда они вошли в комнату бабушки. — Уже три дня у нее высокая температура, но никому до этого нет дела. Лекарство давно кончилось, — с горечью в голосе проговорил сын, сверкнув очками в тонкой золоченой оправе. — Если бы у меня были хоть какие-нибудь деньги, я бы купил, что надо. Но кто из них даст хотя бы одну медную монету?
— Сестра, — вступил в разговор Пепло, — когда тебя не было, бабушка попросила маму купить ей лекарство, но она так сильно раскричалась на нее, что бабушка только закрыла лицо руками и заплакала.
Гита, слушая слова этого доброго мальчугана в коротких штанишках и футболке, очень расчувствовалась. В ее больших черных глазах светились искры истинного сострадания и понимания.
— Ты сама знаешь, какой суровый нрав у твоей тетушки. Но она стала сущим дьяволом, когда ты ушла, — голосом, полным обиды и безысходности, сказал Бадринатх.
Гита посмотрела на благородное лицо Индиры, изможденное болезнью. В это мгновение глаза старушки открылись, и она, вздохнув, медленно и тихо позвала:
— Зита, Зита, Зита! Где ты? Подойди поближе! Ты оставила меня! Не уходи!
— Нет, бабушка, я пришла! — быстро ответила Гита, и по ее голосу можно было догадаться, что она приняла какое-то решение. — Я больше не уйду, я буду с тобой, бабушка! — продолжала она с нежностью в голосе.