С конца 1919 года до конца 1920 года инициатива принадлежала красным, а их враги перешли к обороне.
С конца 1920 года до конца 1922 года советская власть окончательно подавила очаги сопротивления и восстановила контроль над окраинами.
Гражданскую войну не столько выиграли красные, сколько проиграли белые. Кровавая сага российского взаимоистребления представляла собой состязание: какая из сторон совершит больше ошибок. На этом поприще белые проявили себя еще хуже, чем большевики. Те со временем научились корректировать свою политику и, несмотря на эпизодические внутренние раздоры, никогда не теряли единства. Его обеспечивали монолитная партия, созданная Лениным, и централизованное управление вооруженными силами во главе с Троцким. Белые же так и не наладили координацию своих действий. Это позволяло Советам перекидывать войска и ресурсы с одного фронта на другой. Никаких лозунгов, притягательных для основной массы населения, белые не выдвигали. Они не обещали оставить землю крестьянам, которые в результате из двух зол предпочли меньшее — красных. На занятых территориях контрреволюционеры вели себя почти так же жестоко, как большевики — белый террор был ненамного мягче красного. Вряд ли можно сказать, что народ предпочел красных, но он точно не выбрал белых. Тем более что на последнем этапе гражданской войны Всероссийская коммунистическая партия (так с 1919 года называли себя большевики) смягчила курс и ввела Новую экономическую политику, которая облегчила жизнь населения и в первую очередь крестьянства. Это изменение положило конец антибольшевистским народным восстаниям, сотрясавшим республику в 1921 году.
После победы в стане победителей началась борьба за власть. Произошла обычная эволюция постреволюционной диктатуры: от власти группы единомышленников к власти одного человека. Главный вождь Ленин тяжело заболел, а в январе 1924 года умер. Схватка за место наследника растянулась на все двадцатые годы и закончилась триумфом Иосифа Сталина, выдвинувшегося из «второго эшелона» коммунистических вождей уже после Гражданской войны.
Соперничество шло не только на личностном уровне. Решался вопрос о том, каким путем двинется Россия. Лидеры первого советского периода, Ленин и Троцкий, рассматривали русскую революцию как первый шаг к революции всемирной. В начале двадцатых годов красная Москва (ставшая столицей страны с 1918 года) несколько раз попробовала экспортировать коммунистическую революцию в другие страны.
Неудача этих попыток подталкивала партийную верхушку к другому решению — тому, которое продвигал Сталин: не разжигать мировой пожар, в котором Россия скорее всего сгорит, а сосредоточиться на собственном государстве; не строить химерический «новый мир», но восстанавливать великую державу.
Вся деятельность нового вождя была подчинена этой цели и своей задачи достигла. Сталин очень хорошо понимал обязательность всех четырех опор «ордынской» империи. Каждую из них он возвел заново и укрепил до прочности, невиданной со времен Петра Первого.
Сверхцентрализованность управления была достигнута к началу тридцатых годов, когда высший орган власти, Политбюро, превратился просто в свиту Вождя, принимавшего все, даже второстепенные решения, единолично. На региональном уровне к этому же времени завершился процесс отмены последних остатков ленинского «самоопределения наций»: так называемые союзные республики превратились в обычные административные единицы унитарного государства.
Всё население страны вновь — как во времена Петра Первого и Ивана Грозного — было поставлено на службу государству. Паспортизация с обязательной пропиской и колхозная система превратили каждого жителя страны в лично несвободного, прикрепленного к своему месту работника. Фактически это было восстановлением крепостного права, но теперь не только для крестьян, а для всех подданных империи.
Законы вернулись в прежний «бенкендор-фовский» формат, то есть адресовались только населению — власть ими связана не была (граф Бенкендорф, глава полиции при Николае I, однажды произнес знаменитую фразу: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства»). Судьи превратились в обычных чиновников, а при необходимости расправа осуществлялась и вовсе без соблюдения юридических формальностей. Поскольку государственный террор стал одним из главных инструментов общественного регулирования, система обходилась без лишних церемоний.
Наконец, важной частью государственной политики стала реставрация сакрального отношения к самодержцу. За короткий срок Иосиф Сталин обрел статус живого божества, возникло нечто вроде новой религии, нарушение канонов которой сурово каралось.