Когда Петр уставал от государственных дел, отдыхом для него становился временный отказ от всех правил и регламентаций, которым он придавал столько значения в повседневной жизни. А поскольку самой главной регламентацией являлись церковные запреты, им больше всего и доставалось.
Петр нагромождал планы друг на друга, от каких-то из них потом отказывался, какие-то лихорадочно корректировал, росчерком пера менял жизнь целых сословий, бестрепетно губил мега-ломанскими, подчас нелепыми прожектами десятки тысяч людей. Подданные часто не понимали, чего царь добивается и зачем их терзает, однако за всей этой многосторонней, хаотической деятельностью просматривается некая система взглядов, твердое представление о правильном и неправильном.
Стержень и главная цель всех петровских начинаний — максимальное укрепление государства, сильно расшатавшегося на протяжении семнадцатого века. В тогдашних условиях государство могло быть сильным, лишь обладая мощной армией и флотом, развитой промышленностью, работоспособной бюрократической машиной, эффективной финансовой системой. Решить все эти задачи более или менее быстро можно было лишь применяя «ордынские» мобилизационные механизмы. Так, шаг за шагом, и восстановилось прежнее, изначальное государство с поправкой на требования эпохи.
Личные черты царя Петра отразились и в особенностях созданной им империи: размашистой, мечущейся из стороны в сторону — от завоевания к завоеванию, от одной гигантомании к другой. Достоевский писал, что русская литература вся «вышла из гоголевской шинели». Про российское государство можно сказать, что оно до сих пор не износило петровские ботфорты.
ЕКАТЕРИНА II, или РЕАЛИСТКА У ВЛАСТИ
Екатерина: всегда с милостивой улыбкой Портрет И.-Б. Лампи
В российской истории два монарха наречены «великими»: Петр Первый и Екатерина Вторая. Их методы управления и внутренние установки были не просто различны, но в определенном смысле противоположны.
Петр, если так возможно выразиться, пытался приспособить страну к особенностям своей натуры; Екатерина, наоборот, меняла себя, если чувствовала, что этого требует природа страны. Царица всегда и во всем была реалисткой. Устанавливала границы достижимого методом проб и ошибок и всякий раз отступалась, если видела, что хочет невозможного. По действиям императрицы можно было бы составить руководство для самодержавных властителей, обучая их, в каких ситуациях допустимо проявлять свою личность, а в каких нельзя. Таким образом, ее величие было совсем иного рода, чем у Петра, вечно действовавшего напролом, за что стране порой приходилось платить огромную цену. Екатерина же умела, промахнувшись, скорректировать прицел, никогда не бралась за неподъемные задачи. Если цель была достижима — добивалась своего; если нет — перенастраивалась. Весь ее жизненный маршрут состоял из перемены галсов — начиная с раннего возраста.
Российская императрица Елизавета хотела женить своего юного наследника Петра Федоровича на сестре нового прусского короля Фридриха II. Но, по выражению историка С. Соловьева, «Фридриху жаль было расходовать свою сестру на русских варваров», и взамен он предложил прислать в Петербург дочь одного из своих генералов, фюрста Ангальт-Цербстского. Елизавета согласилась взглянуть на захудалую принцессу, и София-Августа-Фредерика в сопровождении матери отправилась за тридевять земель на смотрины. Вот и всё, что сделала для четырнадцатилетней немки Фортуна. Дальнейшее — заслуга самой девушки. Она совершенно очаровала Елизавету, продемонстрировав уникальную способность адаптироваться к ситуации — главный свой талант. Путь к сердцу императрицы девочка нашла, выказав истовое желание сделаться русской. Она старательно учила язык и молитвы, а когда тяжело заболела и ее хотели причастить, попросила позвать православного священника, чем окончательно завоевала расположение чувствительной государыни.
Точно так же Екатерина (новое имя она получила после принятия православия) попыталась приручить своего юного инфантильного мужа, играя с ним в солдатики и потакая его чудачествам, но, поняв, что пары из них не получится, отказалась от «проекта семейного счастья» и заменила его другим проектом, политическим: стала обзаводиться сторонниками. К участию в заговоре молодую женщину тоже подтолкнули обстоятельства: она узнала, что муж собирается с ней развестись и потом не то посадить в крепость, не то упечь в монастырь. И поступила так, как требовала сложившаяся реальность.