Другим прогрессивным начинанием, которое императрица с большим сожалением отменила, был эксперимент с журналистикой — чем-то в прежней России совершенно невообразимым.
Следуя европейской моде, Екатерина пожелала завести и у себя в стране периодическую печать. Пример подала сама, начав выпускать журнал «Всякая всячина» — вроде бы анонимно, но особенным секретом ее участие не являлось. Журнал называл себя сатирическим и обличал общественные пороки, впрочем, в основном сетуя на недостатки человеческой натуры, нежели на злоупотребления должностных лиц. Пример оказался заразительным. Немедленно возникло множество других изданий, уже самопроизвольно. Включился всегдашний алгоритм либеральной «оттепели». Вскоре некоторые журналы стали по-настоящему острыми, осмеливаясь критиковать российские суды и даже крепостное право. Екатерина не сразу поняла опасность этого явления и поначалу охотно включилась в новую игру — принялась под псевдонимом полемизировать с критиками. Те, делая вид, что не знают, с кем спорят, начали позволять себе дерзости. Лишь теперь Екатерина сообразила, что независимая пресса разрушает са-кральность высшей власти, а это чревато потрясениями, и непочтительные журналы были закрыты.
В 1787 году, умудренная опытом, царица раздраженно пишет: «В одно и то же время хотят образовать третье сословие, развить иностранную торговлю, открыть всевозможные фабрики, расширить земледелие, выпустить новые ассигнации, поднять цену бумаге, основать города, заселить пустыни, покрыть Черное море новым флотом, завоевать соседнюю страну, поработить другую и распространить свое влияние по всей Европе. Без сомнения, это значит предпринимать слишком многое». Правительнице приходилось определять приоритеты, руководствуясь прежде всего практичностью и осторожностью. За 34 года правления она совершила много великого, но не много «благого».
Впрочем ей принадлежит одна благая, хоть и совсем не демократическая новация, сильно изменившая стиль российского самодержавия. Начиная с Екатерины оно меняет свой «имидж» и инструменты стимулирования — применительно не ко всему населению, а к высшей его прослойке, дворянству, что было напрямую связано с переводом государства в «корпоративный» монархически-дворянский формат. И само это преобразование, и смена стиля тоже были продиктованы обстоятельствами, исходили из реалистичного представления о состоянии страны.
До Екатерины царская власть прежде всего внушала трепет и добивалась повиновения, пугая непокорных и нерадивых карами. При Екатерине особа монарха стала восприниматься прежде всего как некое солнце, изливающее золотые лучи на всякого, кто удостоится августейшего внимания. Государыня была великодушна, милостива и щедра. Она награждала, возвышала и возносила — а карали при необходимости другие. Екатерина говорила, что мечтает вывести из употребления старинную русскую поговорку «Близ царя — близ смерти» и заменить ее другой: «Близ царицы — близ счастья». И это ей вполне удалось.
Поистине революционным для российской высшей власти стало открытие, что при управлении пряник много эффективнее кнута. Человек лучше работает не когда его запугивают, тем самым подавляя инициативность, а когда его поощряют. «Мое правило хвалить громко вслух и бранить тихо, на ушко», — говорила Екатерина, которая была незаурядным психологом.
Но были в биографии Екатерины совсем не благостные, черные страницы. Всё из той же приверженности реалиям политической необходимости императрица, если требовалось, не останавливалась и перед преступлениями. Ее низложенный супруг Петр был убит если не по прямому приказу жены, то по ее молчаливому указанию: она назначила ему в тюремщики людей, которые твердо знали, чего от них ждет Екатерина, и выполнили ее желание. Другим кровавым преступлением стало убийство заточенного в крепость Ивана V, который успел процарствовать в пеленках один год, прежде чем свергли его мать-регентшу. У тюремщиков, выбранных на свою должность за исполнительность, имелась высочайшая инструкция умертвить узника, если возникнет риск его освобождения. И они приказ выполнили, когда заговорщики попытались спасти юношу. Неблагостно выглядела и проведенная в 1774 году операция по похищению из Италии княжны Таракановой — самозванки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы и заявлявшей права на российский престол. Девушку обманом заманили на корабль, увезли в Россию, и там она с подозрительной быстротой скончалась в темнице.