ГОРБАЧЕВ,
или МИОПИК У ВЛАСТИ
Михаил Горбачев в последний год власти. Фот. С. Биддл
Очень хотелось бы назвать этот очерк «Приличный человек у власти», ибо Михаил Сергеевич Горбачев по своему складу, в особенности на фоне других советских лидеров, выглядит до отрадного приличным. Он был человечен, воспитан, демократичен. Но к сожалению «приличность» не является дефинирующей и вообще важной чертой для правителя государства, в котором человечность, воспитанность и тем более демократичность никогда не имели важности. Николай II в личном отношении тоже был очень неплох и если бы не правил империей, а вел частный образ жизни, наверняка считался бы прекрасным членом общества.
В отличие от злосчастного (для себя и своей страны) последнего императора последний генсек не оставил после себя тотальный коллапс и кровавую кашу, но всё же без развала и крови не обошлось. Главное же — правитель привел свою страну совсем не туда, куда собирался. Весь его путь состоял из провалов: Горбачев всегда хотел одного, а добивался чего-то нежданного. Он был умен и даже хитер, тактически изобретателен, однако страдал политической миопией. По словарю, это «неспособность оптической системы глаза к отчетливой фокусировке на удаленных объектах».
Вблизи-то Михаил Сергеевич видел очень хорошо. У него была отменная реакция, четкое целеполагание, настойчивость в достижении поставленной задачи.
Его маршрут делится на две части. Пока Горбачев существовал в ситуации, не требовавшей заглядывать далеко вперед, ехать по проложенным рельсам советской номенклатурной карьеры, дела шли очень успешно. Когда же Горбачев съехал с советских рельсов, управляемое им транспортное средство под названием СССР, вдруг превратившись из трамвая в автобус, начало прыгать по бездорожью, сотрясаться на ухабах и в конце концов развалилось. Справедливости ради следует сказать, что будущее, даже близкое, было окутано туманом, никто из пассажиров его тоже не угадывал, однако ответственность ведь всегда лежит на водителе.
Миша Горбачев родился в обычной крестьянской семье, которая как раз в год его рождения (1931) стала семьей колхозной и хлебнула всех бед коллективизации. Хлебородное Ставрополье очень пострадало в 1933 году от искусственно созданного голодомора (напомню, что Сталину нужно было выгнать крестьян с земли на заводы и стройки); тетя и два дяди мальчика умерли от истощения. Потом была война и полгода жизни при немецкой оккупации. Это сильно испортило бы ему анкету и затруднило карьеру (в формуляре имелся специальный пункт о пребывании на оккупированной территории), но парню помог его дед, председатель колхоза. Юноша получил за ударный труд на полях орден (большая редкость в таком возрасте), в 19 лет стал кандидатом в члены партии, и с такой стартовой поддержкой смог не только вырваться из деревни, что было непросто, но и поступить в московский университет, а потом подняться на обычном советском карьерном лифте: комсомольский работник, партийный функционер. В 39 лет Горбачев возглавил Ставропольский край, в 40 сделался членом ЦК. Для брежневских геронтократиче-ских времен это была просто-таки неприличная молодость.
Горбачев скользил по номенклатурным рельсам с такой стремительностью, потому что всегда прицеплялся к мощному паровозу. Сначала его аппаратно «вел» член Политбюро Ф. Кулаков, а когда тот умер, обаятельного и работящего ставропольца взял под свою опеку влиятельнейший Юрий Андропов, благодаря которому Горбачев попал на высшую ступень партийной лестницы — в Политбюро, будучи лет на двадцать младше тамошнего среднего возраста.
Горбачев отлично ладил со всеми кремлевскими старцами, он обладал драгоценным даром нравиться нужным людям. Это качество, наряду с молодостью, и привело его после смерти старого, больного Константина Черненко на должность генсека. На заседании Политбюро, где выбирали преемника, восьмидесятилетний премьер Н. Тихонов, голосуя за Горбачева, сказал: «Это контактный человек, с ним можно обсуждать вопросы», что в переводе с аппаратного языка означало «с которым всегда можно договориться». Никаких ярких поступков покладистый Горбачев никогда раньше не совершал, всегда «колебался с линией партии» (как тогда шутили). Не имелось ни малейшего повода подозревать его в «ревизионизме» или, упаси Ленин, в отходе от социализма.