Незнание реальной истории и проистекающее из этого непонимание природы собственного государства, пожалуй, было главной причиной горбачевской близорукости. Оно впрочем неудивительно — в советском ВУЗе этому знанию взяться было неоткуда, но удивительно то, что Горбачев, с конца семидесятых входивший в высшее политическое руководство страны, просмотрел два разворачивавшихся на глазах у всего мира примера «революции сверху», в Иране и Испании. Первый, «белая революция» Реза-шаха Пехлеви, привел к катастрофе. Второй, «королевская революция» Хуана-Карлоса, оказался удачным. При этом испанские условия во многом напоминали советскую ситуацию: закоснелая ультраконсервативная верхушка, непривыкшее к демократии население, руководящая роль партии, тотальная идеологическая индоктринация, национальные конфликты. Рецептура, примененная испанскими реформаторами, подошла бы и для СССР, во всяком случае из нее можно было бы извлечь полезные уроки: как превращать харизматичность лидера в мощный инструмент «мягкой силы»; как всё время быть в авангарде событий; как определять новостную повестку; как балансировать между правыми (которых сдерживал король) и левыми (которых сдерживал премьер Суарес); как гибко диверсифицировать политический курс в различных национальных регионах — и в результате за короткий срок превратить диктаторское государство в работающую демократию.
Правда, у человека, возглавившего СССР в 1985 году, и не было намерения превращать коммунистическое государство в демократическое. Это произошло само собой, в ходе движения от одной близкой цели к другой, через туман.
Всегдашняя беда «реформаторов сверху» в том, что через некоторое время они перестают «вести за собой события», а начинают сами за ними гнаться, всё больше отставая. То же произошло и с Горбачевым. К 1991 году его продолжал любить только Запад — за то, что прекратил «холодную войну» и выпустил на волю восточноевропейские страны. Но у себя дома президент стал объектом всеобщей неприязни — и для левых, и для правых.
В этот последний период миопия Горбачева распространилась на сферу, в которой прежде он обладал вполне ясным зрением: на способность видеть ближайших помощников. Он подобрал в свою команду людей, которых считал единомышленниками, которым доверял. И проглядел момент, когда они перестали быть его единомышленниками и заслуживать доверие. И вице-президент, и премьер-министр, и глава парламента, и трое ключевых министров-силовиков (обороны, внутренних дел, безопасности), все горбачевские назначенцы, объединились против президента и попытались его свергнуть, причем силовым методом.
Чего хотел добиться Горбачев, когда затевал свои реформы?
Сократить военные расходы, увеличить доходы бюджета, мирно сосуществовать с Соединенными Штатами, сохраняя статус великой державы.
К чему он пришел шесть лет спустя?
Страна стала еще бедней и не только растеряла все свое геополитическое величие, но еще и лишилась половины территории и вошла в полосу общественных, экономических и ментальных потрясений.
Если оценивать историческую роль Михаила Горбачева с точки зрения традиционной российской государственности, он — разрушитель великого проекта, который строился веками, перечеркнувший и разваливший все колоссальные завоевания тяжелого, но в то же время и триумфального советского периода.
Однако есть и другая логика, по которой Михаил Горбачев заслуживает совсем иной оценки.
Для истории не столь важно, какие цели ставил перед собой правитель и достиг он их или нет. Важно, что он после себя оставил. Сделал он жизнь своей страны лучше или хуже.
С точки зрения не государственнической, а общечеловеческой, которая считает величием не размеры и грозность страны, а достойную жизнь народа, Горбачев, несмотря на всю свою непоследовательность, несмотря на множество созданных им проблем, был для России несомненным благом. Да, империя ослабела, потеряла половину владений, перестала претендовать на мировое лидерство, но впервые в ее истории у людей появилась возможность устраивать свою жизнь по собственному выбору, а не под давлением всепроникающего государства. За годы, прошедшие прежде чем империя взяла реванш и восстановила свои позиции, успело вырасти поколение, которое знает и помнит, что такое свобода. Все надежды на то, что Россия когда-нибудь снова станет свободной, а то и вовсе разорвет роковую цепь, связаны с этой «постгорбачевской» генерацией. И если подобное произойдет, отношение к фигуре М. Горбачева переменится.