Война шла трудно, обходилась дорого, и сменивший Елизавету на престоле Петр III сразу же подписал мир. Впоследствии этого сначала убитого, а затем посмертно опороченного царя осуждали за проявленную слабость, но в 1761 году все вздохнули с облегчением, да и воцарившаяся полгода спустя Екатерина не выказала желания вновь взяться за оружие, хотя европейская война все еще продолжалась.
С восшествием на престол Екатерины II в России после 37-летней передышки опять началась великая эпоха.
Чтобы период национальной истории оказался великим, то есть сопровождался рывком в развитии, необходимы два условия: во-первых, готовность страны к подобному прорыву и, во-вторых, наличие лидера или лидеров, способных возглавить и направить это движение.
Первое условие к началу 1760-х годов в России вполне созрело, а пожалуй, что и перезрело. Бывшее московское царство превратилось в империю уже несколько десятилетий назад, и за это время новая государственная система, изжив петровские эксцессы и залечив травмы, вполне утвердилась. Если развитие замедлилось, то лишь из-за того что вторая нога хромала: русские самодержцы и самодержицы по масштабу личности не соответствовали потенциям великой державы, раскинувшейся от Балтики до Берингова пролива и окруженной либо слабыми соседями, либо весьма условными границами.
Изменение произошло, когда во главе государства наконец оказалась правительница пускай не петровской энергии, но зато гораздо большего здравомыслия, главное же — чей ум был устремлен не на мелкое, как у Анны или Елизаветы, а на грандиозное. Екатерина II хотела быть великой, и ее амбиции совпали с вектором, на который была нацелена евразийская империя.
Следует лишь оговориться, что применительно к империи величие не означает счастья и благополучия жителей. Исторически Россия всегда была довольно странной великой державой, в которой обогащение государства вполне могло сопровождаться обнищанием населения, а громкие военные победы не сопровождались материальными выгодами.
Начну, однако, с викторий, ибо главной функцией военной империи является захват новых территорий, и с этой задачей великая царица справилась еще успешней, чем великий царь.
Петру удалось осуществить свои планы лишь на северном, шведском направлении. С другим, не менее важным, турецким, он не совладал, а за традиционное для московского царства западное, то есть польское даже и не брался.
Екатерина же триумфально осуществила экспансию и на юг, и на запад.
Турецких войн было две. В ходе первой (1768–1774) Россия получила выход к Черному морю, право пользоваться Босфорским проливом и плацдармы для контроля над Крымским ханством (которое через несколько лет без сопротивления оккупировала). Вторая война произошла в 1787–1791 гг. и прибавила империи территорию между Днестром и Бугом. (Эти победы стали возможны благодаря военной реформе, проведенной Потемкиным).
Одновременно пришлось воевать и с Швецией (1788–1790), но держава была достаточно сильна, чтобы вести сражения на двух фронтах, и окончательно избавила северного соседа от реваншистских иллюзий.
Главное приобретение, однако, досталось Петербургу сравнительно легко. Речь Посполитая, уже больше ста лет находившаяся в упадке, ослабела до такой степени, что сильные соседи — Россия, Австрия и Пруссия — решили поделить страну между собой.
Раздел был осуществлен в два этапа. В 1772 году у Польши отобрали половину земель, причем России достались Беларусь и часть польской Прибалтики, а в 1793–1795 году, подавив вооруженное сопротивление поляков, державы закончили дележ добычи. Теперь Петербург получил правобережную Украину, Литву, Черную Русь и Курляндию. В результате польского завоевания Россия стала самой населенной страной континента. По ревизии 1762-63 годов в стране обитало около 19 миллионов человек; перепись 1796 года показывает цифру почти вдвое большую — около 36 миллионов.
Так что с имперской точки зрения царствование Екатерины выглядит блестяще. Внутри, однако, дела обстояли менее радужно.
В начале своего царствования молодая императрица, впитавшая высокие идеи Века Просвещения, вынашивала грандиозные планы. «Я хочу, чтобы страна и подданные были богаты, — вот принцип, от которого я отправляюсь. Власть без народного доверия ничего не значит для того, кто хочет быть любимым и славным; этого легко достигнуть… Я хочу, чтоб повиновались законам, а не рабов; хочу общей цели сделать людей счастливыми, а не каприза, не странностей, не жестокости», — писала она. В намерения Екатерины входило учреждение парламентаризма, создание «третьего сословия», отмена крепостного права. «Россия есть европейская держава, — писала усердная читательница Вольтера и Монтескье. — Петр I, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал». И хотела сделать Россию европейской державой не только по одежде, но и по сути.