Вновь, как в начале семнадцатого века, стали появляться самозванцы. Их вылавливали, но слухи не стихали.
К шестому году трудной турецкой войны положение стало взрывоопасным, не хватало только искры. «Недоставало предводителя. Предводитель сыскался», — лаконично пишет в «Истории пугачевского бунта» Пушкин.
Емельян Пугачев, подобно Кондратию Булавину и Степану Разину, был донским казаком, и мятеж тоже начался как казачий — только не на Дону, а на реке Яик (нынешняя река Урал), где было расквартировано Яицкое казачье войско. Его создали, чтобы защищать пограничные земли от степных разбойников, а заодно постепенно сдвигать границы империи в азиатском направлении. Власти вели себя с этими своенравными, хорошо вооруженными людьми весьма неосмотрительно, раздражая их всякими несправедливостями, назначая новые поборы, покушаясь на казачьи привилегии.
В 1772 году вспыхнуло восстание, вскоре подавленное, но искры еще тлели, когда в сентябре 1773 на Яике вдруг появился «государь Петр III» и пообещал пожаловать казаков «рекой, землею, травами, денежным жалованьем, свинцом, порохом и хлебом». Это был Пугачев, арестованный за разные провинности, пустившийся в бега и оказавшийся далеко от родного Дона. По складу характера вождь народной войны был человеком непутевым и непоседливым, постоянно ввязывавшимся в какие-то плохо обдуманные авантюры. Но он оказался в критическом месте в критическое время — и стал искрой, попавшей в порох. Казаки поверили самозванцу, потому что очень хотели поверить, а дальше восстание разрасталось со скоростью степного пожара. Крепости сдавались одна за другой, потому что недовольные тяжелой службой солдаты без боя переходили на сторону «законного государя».
Казачий мятеж перерос в большую гражданскую войну. Она продолжалась полтора года и делится на три периода.
Первый длился полгода, до весны 1774 года. На этом этапе восстание оставалось локальным и состояло из двух очагов: Оренбургского края и Закамья, где восстали измученные заводские рабочие.
Крепости все пали, города Оренбург и Уфа были осаждены, правительство отправляло в мятежные области некрупные отряды, и восставшие били их по частям.
Пугачев — так же, как в свое время Разин — никуда не торопился. Он пировал со своими «енаралами», женился на красивой казачке, объявив ее императрицей (наличие законной жены Екатерины в Петербурге «царя» не смутило). Всё это дало время властям наконец собрать значительные силы, и в марте 1774 года Пугачев был разгромлен. Бросив свою «императрицу», Емельян бежал на север, и там, в Приуралье, война перешла в новую стадию: из казачьей стала рабочей и башкирской. Пугачевское войско теперь пополнялось в основном заводским людом, а главным союзником стали местные башкиры, у которых имелись давние счеты с империей. Ситуация была странная: наступление Пугачева одновременно являлось отступлением. Он нес большие потери в боях с правительственными войсками, но ряды всё время пополнялись, и войско разбухло до 20-тысячного состава. Так война докатилась до Волги. Пал большой город Казань. Здесь каратели наконец настигли врага и опять уничтожили всю мятежную армию.
Всего с несколькими сотнями людей Пугачев ушел за Волгу. Началась третья стадия войны, самая массовая и кровавая: крестьянская. Восстание перекинулось в регион традиционного хлебопашества, населенный крепостными.
«Петр III» издал манифест, который рассылался во все концы, и там, где указ зачитывали, крестьяне брались за топоры. Государь император велел «рабам всякого чина и звания» убивать и грабить помещиков — «поступать равным образом так, как они, не имея в себе христианства, чинили с вами, крестьянами».
Избиение дворянства было массовым. В некоторых уездах помещиков и членов их семей истребили полностью.
Неизвестно, чем кончилось бы, если б Пугачев пошел дальше вглубь России, где крепостных было еще больше. Но Емельяну захотелось повернуть на юг, в родные донские края. Он взял Пензу и Саратов, всюду вешая чиновников, и был уже у Царицына, когда его вновь догнали правительственные войска. Произошел очередной разгром, после которого чудом спасшийся Пугачев совершил еще одну роковую ошибку. Вместо того чтобы вернуться в крестьянские области, где он без труда собрал бы новую армию, Емельян побежал в малонаселенную степь. В конце концов его схватили и выдали властям собственные помощники, надеясь на помилование.
Предводителя восстания провезли в клетке, как зверя, через пол-России и казнили в Москве.
Итогом обильного кровопролития и колоссального разорения было то, что императрица уяснила три вещи.