Царь был очень горд идеей, пришедшей ему в голову. У прославленного Бонапарта прорваться в британскую Индию через Египет не получилось, а у русского императора получится!
Даже не удосужившись объявить Лондону войну, Павел приказал собирать в Оренбурге войска, чтобы идти оттуда прямиком в Индию. В приказе говорилось, что ходу туда вероятно месяца четыре и что географические карты есть только до Хивы, ну да ничего, «далее ваше уже дело достать сведения до заведений английских и до народов индейских, им подвластных». А потом всё будет просто: «землю привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам».
Для похода за три с половиной тысячи километров, через мертвые пустыни и снежные горы, через множество враждебных земель, без провианта и опорных баз, было выделено двадцать две с половиной тысячи человек. Они получили приказ выступать немедленно, посреди зимы. И делать нечего, пошли.
Отношения Павла с дворянством
Стремясь отменить все материнские реформы, Павел, конечно же, нанес удар по самой главной из них — по второму элементу самодержавно-дворянской системы управления. Он не собирался делиться с дворянами властью, которая должна была принадлежать только назначенным сверху администраторам. Губернские дворянские собрания упразднялись. Закончилась и очень удобная для «благородного сословия» практика фиктивной военной службы, когда детей чуть не с рождения записывали в полк и к совершеннолетию они уже «выслуживали» офицерский чин. Более полутора тысяч недорослей исключили из одного только Конногвардейского полка.
Чувствительнее всего было возвращение телесных наказаний для дворян. Формально человека благородного звания по-прежнему выдрать кнутом было нельзя, но при Павле всякого осужденного стали лишать дворянства, за чем почти во всех случаях следовала порка — какое уж тут благородство.
Общая атмосфера строгости и всеобщей под-надзорности очень возвысила роль тогдашних «органов безопасности» — Тайной экспедиции. Ее деятельность при Павле чрезвычайно расширилась и активизировалась даже по сравнению с последними годами Екатерины. При покойной императрице секретная служба в среднем ежегодно вела 25 дел, при Павле — в семь раз больше. В общей сложности за четыре года в разряд «государственных преступников» угодило около тысячи человек. Поскольку наибольшие опасения у царя вызывало высшее сословие, на него Тайная экспедиция в основном и охотилась. При том, что доля дворян в населении составляла всего один процент, среди подследственных их набралось 44 процента.
Дворяне, вкусившие при Екатерине совсем другой жизни, в любом случае не стали бы долго терпеть такого царя. Если бы его не убрал Пален, нашелся бы кто-то другой. Возврат к прежней государственной модели на рубеже девятнадцатого века был уже невозможен.
Глава пятая
ПЕРВАЯ СВЕРХДЕРЖАВА
ОСНОВНОЕ
В первой половине XIX века Россия прошла через два важных процесса, которые будут повторяться и позднее.
Во-первых, на время обрела, а затем утратила статус сверхдержавы, то есть государства, претендующего на мировое лидерство. (В ХХ веке этот путь, в оба конца, будет пройден еще раз — вот почему глава носит такое название). Во-вторых, закачался маятник реформ и контрреформ, который станет постоянным фоном российской действительности.
В очень упрощенном, предельно лаконичном изложении события 1801–1855 годов могут быть описаны следующим образом: «В царствование Александра I проводились либеральные реформы и Россия вышла на преобладающие политические позиции в Европе (которая тогда считала себя «всем миром»). В царствование Николая I господствовала реакция, и Россия первенство на континенте потеряла». При этом прямой связи между реформами и имперским величием не существовало, только косвенная.
Попробуем разобраться в том, как возник этот двойной механизм, вечный двигатель российской истории.
Ничего случайного здесь не было, не так много было и субъективного. Пожалуй, можно сказать, что никак иначе сложиться и не могло.
Инкорпорировав во властную структуру дворянство, самодержавие получило мощный импульс развития, поскольку добровольные и мотивированные помощники всегда работают лучше подневольных. «Побочные эффекты» этого отступления от изначальной государственной архитектуры еще не проявились, когда на Россию обрушилось тяжелейшее испытание — наполеоновское нашествие, зато в полной мере показали себя плюсы «ордынского» государства: высокая мобилизационная способность, жертвенность и прочность. Страна не только выдержала натиск, но и сумела нанести ответный удар, завершившийся триумфальным взятием Парижа.