Причины, по которым Российская империя потерпела поражение, следует искать в процессах, которые происходили внутри страны. Прежде всего в том, как было устроено николаевское государство и общество.
Своеобразие «кадровой политики» властолюбивого императора, утверждавшего, что ему нужны не гении, но исправные исполнители, не способствовало выдвижению ярких личностей. Николай во всё вмешивался, любой государственный вопрос дожидался «высочайшего усмотрения», и чем дальше от центра, тем меньше было порядка, ибо любой администратор знал: наверху не одобряют инициативность и недоверчивы ко всему новому. Извечный закон «вертикального» управления при отсутствии общественной «горизонтали» в переводе на чиновничий язык означает: нравься своему начальнику, а прочее не имеет значения. Это, разумеется, способствовало расцвету коррупции.
Как всякий адепт «ордынской» школы (с этого времени их в России начинают именовать «государственниками»), царь уповал прежде всего на спецслужбы, которые вышли на новый уровень важности. Прежние тайные канцелярии и тайные экспедиции представляли собой очень небольшие структуры, питавшиеся главным образом доносами и вызывавшие у населения страх, смешанный с гадливостью. При Николае I статус тайной полиции кардинально изменился. Возникли две структуры: Третье отделение императорской канцелярии и военизированный Жандармский корпус. (Дублирование и соперничество спецслужб — классический метод тоталитарных режимов, при котором надзирающий знает, что за ним тоже надзирают). Вся страна была разделена на жандармские округа. Жандармы приглядывали не только за населением, но и за местной администрацией. Именно с этого времени спецслужбы становятся неотъемлемым, а пожалуй и главным элементом российского государственного механизма.
Идеологически эта конструкция, начисто исключавшая какую-либо общественную активность, обосновывалась формулой, которая должна была противостоять ненавистной революционной триаде «Свобода-Равенство-Братство»: «Самодержавие-Православие-Народность». Первый компонент означал, что народу-ребенку нужны не абстрактные свободы, к которым он не готов, а отеческая забота государя, спокойные условия для развития. Православная вера должна была дать нации ощущение духовного единства. Под «народностью» подразумевалась прямая связь государя с «простыми людьми», минуя посредничество образованной (а стало быть зараженной европейской бациллой) прослойки. Эти три «скрепы» стабильности будут браться на вооружение и всеми последующими жесткими режимами, разве что обозначения будут меняться. При коммунистах вместо самодержавия будет очередной партийный вождь, вместо православия — марксизм-ленинизм, вместо «народности» — «близость партии и народа». То же произойдет и в двадцать первом веке, только восстановится второй компонент — православие.
Для контроля над образованным сословием, к которому царь после декабристского восстания относился с подозрением, была введена жесточайшая цензура, а малейшие, иногда воображаемые попытки даже не протеста, а любой несанкционированной общественной активности подвергались суровым репрессиям.
И тем не менее именно в николаевскую эпоху Общество становится важным элементом российской жизни. Репрессивный режим определил весьма специфическое направление этой эволюции. При полной невозможности какой-либо политической деятельности интеллектуальная энергия растущего образованного класса устремилась в литературу. То, что невозможно было сформулировать прямым текстом, газетным или журнальным, превращалось в художественные произведения. Верховная власть эту опасность сначала проглядела, а потом было уже поздно. К концу правления сурового Николая сложилась ситуация, при которой официозная, одобряемая сверху культура вызывала у читающей публики гораздо меньше интереса и уважения, чем культура (прежде всего литература) нонконформистская и уже потому духовно оппозиционная. Эту войну правительство тоже проиграло.
Но главной причиной краха «второй сверхдержавы» стала ее экономическая неэффективность. В эпоху, когда в Европе основным двигателем промышленности и коммерции стали частная инициатива и конкуренция, в России по-прежнему развивались лишь те отрасли, куда вкладывало деньги государство, да и этими инвестициями оно распоряжалось из рук вон плохо. Например, за границей повсюду происходил железнодорожный бум, причем как правило на частные средства, и эти капиталовложения окупались. В России же с великими затратами (и еще более великим воровством) при Николае еле-еле за десять лет проложили 600-километровую трассу между столицами — как водится, с использованием принудительного труда.