Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.rulit.me
========== Пролог ==========
Когда-то наш мир был пронизан магией. Когда-то колдовать было так же легко, как дышать. Когда-то в нём царили мир и согласие. До тех пор, пока сюда не пришли люди. Откуда? Я не знаю, это было слишком давно, да и не хочется мне сейчас гадать об этом.
Сначала никто не считал их угрозой, к ним скорее относились, как к плохо воспитанным детям, которым стоит указать их настоящее место. А они… они восхищались нами, трепетали перед нами, втирались в доверие к нам… И плодились, плодились… Среди них появились те, кому под силу стало овладеть магией – сначала – простейшей, потом всё более сложной и сильной.
Нас всех – Изначальные расы – погубила наша гордость. Мы не допускали, что люди когда-нибудь смогут сравняться с нами, как маги, не понимали, насколько они завистливы… Они завидовали нашему богатству, долгой жизни, красоте… и той Изначальной силе, которая была неподвластна им, даже самым сильным магически.
Мы слишком долго не обращали внимания на то, что творилось в землях людей – нам не было до этого дела. Люди и их законы не интересовали Изначальных, а на нашей территории они почти не появлялись. Мы продолжали жить, как жили – в родстве с Природой и Магией и в мире друг с другом.
Но однажды… Однажды началась война, которую мы не ждали. Люди, расплодились во множестве, им стало тесно в собственных землях, и они обратили внимание на наши – плодородные, с прекрасным климатом, процветающие. К тому времени на землях людей было уже несколько королевств, которые вечно грызлись друг с другом за жалкие приграничные территории. Но когда они поняли, что под боком у них добыча пожирнее… Они все объединились. Против нас.
И пришла война. Война, которую мы надеялись легко выиграть, чтобы поставить на место этих обнаглевших тварей, оказалась вовсе не быстрой и лёгкой. Люди не стояли на месте, они развивались с поразительной быстротой. Краткоживущие, они ещё больше спешили жить… Их маги стали сильными, их численность в сотни раз превышала нашу. Да, мы одержали сотни побед. Но проиграли войну, ибо нас становилось всё меньше и меньше. И когда-то могучий и процветающий народ Изначальных оказался на грани вымирания.
И тогда наши Старейшины вместе с Правителем решили открыть для нас путь на Изнанку Мира. Было решено уйти всем, кто ещё уцелел, а проход на Изнанку Правитель запечатал своей кровью, принеся себя в жертву, дабы его народ жил. Мы ушли. Но знали, что когда-нибудь мы вернёмся в свой мир. И мир содрогнётся.
(Летописец Тенефраст «Хроники Изначальных. Исход»)
Липу Чагину жизнь не баловала изначально. Родилась она в небольшой деревушке Ленинградской области с поэтическим названием Малые Сцуки на исходе шестидесятых годов двадцатого века. Родители её трудились в местной школе - отец преподавал историю и был бессменным директором оной, мать была учителем начальных классов. Свою единственную дочь они любили, но держали в строгости, контролируя чуть ли не каждый чих. От Липы требовалось хорошо учиться, помогать по дому и не встревать в неподходящие компании, каковыми, по мнению Липиных родителей, было большинство учеников школы. Дети пьющих горькую родителей, частенько из неполных семей, либо из семей, где отец вроде бы был, но большую часть жизни отсутствовал, пребывая в местах не столь отдалённых, либо на таинственных «заработках» в городе – таков был основной состав учеников Малосцукинской восьмилетней школы. Были, конечно, в Малых Сцуках и нормальные семьи, но по сравнению с основной массой их было очень и очень мало, к тому же в то время в деревенских семьях детей было не по одному-два, а куда больше, и нормальные родители крутились, как ошалевшие белки в колесе, дабы обеспечить своих отпрысков всем необходимым, ибо заработная плата в совхозе с не менее поэтичным названием «Культура Ильича» больше напоминала милостыню – то есть платили регулярно, но мало. Так что даже с низкими советскими ценами на хлебушек хватало, а вот на колбаску с маслицем приходилось уже искать источники дополнительного дохода. Поэтому все богатые по сельским меркам семьи держали целые плантации картошки и овощей, бычков, свиней, кур, а иногда даже гусей и индоуток. Всё это продавалось на рынке или сдавалось «на мясо», так что таким путём в семьях появлялись реальные деньги, позволявшие и отпрысков одеть в городские обновки, а не в ту жуткую жуть, что регулярно привозили в сельпо, и купить по записи ковёр на стенку, полированный сервант, вазы и салатницы из чешского стекла, цветной телевизор «Рубин» или там холодильник «Саратов». Понятное дело, что всё это просто так не доставалось, в те времена для того, чтобы купить подобное, приходилось попотеть, но тем ценнее был раздобытый предмет роскоши, с которого сдували пылинки, холили и лелеяли.
Большинство учеников из таких семей было занято в семейном деле летом, весной и осенью, а часто – и зимой, так что после ухода за скотиной или вкалывания на картофельной плантации учёба в их головах утрамбовывалась худо. Нет, были, конечно, в школе и свои звёздочки – хорошисты и отличники, но основная масса переползала из класса в класс с жидкими, с огромным трудом заработанными троечками. Липа же старательно училась и восьмилетку закончила с отличным аттестатом. За всё детство она так и не сошлась близко с одноклассниками, которые считали её зубрилой, к тому же девочка не была красавицей – коренастая, крупноголовая, высокая и почти толстая. Хороши у Липы были только глаза и волосы - карие большие глаза в длинных ресницах и густые тёмно-русые волосы. Но прочих недостатков это не искупало, и прозвище Заучка-Жиртрест прилипло к девочке прочно. Так что Липа была только рада окончанию ненавистной школы.
Потом был семейный совет, на котором отец и мать решили, что Липа должна поступить в медицинское училище в райцентре. Тому было несколько причин – во-первых, по распределению её оставили бы медсестрой при районной больнице, во-вторых, работа, хоть и не слишком хорошо оплачиваемая, но уважаемая, чистая и в тепле. А там, года через два работы в больнице, можно и направление получить, и в институт поступить – будет в семье собственный доктор. Липа послушалась родителей, в медучилище её с хорошим аттестатом взяли без писка и вступительных экзаменов, крохотную комнату в деревянном доме на окраине райцентра у бабульки-пенсионерки удалось снять за пятнадцать рублей в месяц, так что всё складывалось удачно. И Липа поехала учиться.
Учёба давалась ей легко, практику, будучи от природы аккуратной, девушка проходила без проблем, к тому же за годы учёбы Липа похудела, пообтесалась в городе, оделась помоднее, и стало понятно, что она почти красавица. Прежние однокашники неожиданно разглядели девушку и во время приездов домой стали приглашать её то на танцы, то просто «походить». Однако родители бдили, аки два цербера, так что с танцульками и посиделками Липа пролетала. Но ей и самой были неинтересны деревенские женихи, романтичная девушка начиталась книжек про любовь и ждала прекрасного принца.
И принц появился. На дискотеке в районном Доме Культуры, куда Липа отпросилась, соврав квартирной хозяйке про ночную практику в реанимации, её пригласил на танец самый красивый парень на свете – яркий блондин с невозможно голубыми глазами, с головы до ног «прикинутый» в «фирму». Кроссовки у него были «Адидас», джинсы - «Монтана», а на карманчике синей рубашки был вышит маленький крокодильчик. Роскошь для райцентра середины восьмидесятых невиданная. Парень сказал, что он учится в Ленинграде на журфаке университета, что сейчас проходит практику в местной газете «Трудовая доблесть» и что просто очарован провинциальной красавицей. Неизбалованная вниманием ТАКИХ парней Липа упала в руки искусителю, словно спелый плод.
Наутро она не вернулась на квартиру, и хозяйка подняла тревогу – времена тогда были советские, пропажа молодой девушки отличницы, комсомолки и скромницы из благополучной полной семьи для маленького районного городка была огромным ЧП, и девушку начали искать. Расспросили всех, кого можно. Рыдающая в ужасе подружка рассказала и про дискотеку, и про парня, только вот словесный портрет дать затруднилась, описала только в самых общих чертах, зато вспомнила про журфак и практику в газете. Ошарашенный главный редактор «Трудовой доблести», взятый за жабры местными шерлокхолмсами, заявил, что никаких практикантов из Питера у него в газете не было отродясь и что никакого отношения к исчезновению студентки коллектив «Трудовой доблести» не имеет. Проверили дружный коллектив газеты и убедились, что ни среди работников редакции, ни среди их родственников никаких голубоглазых блондинов смазливой внешности не было. Поиски не затихали полгода, приезжала даже следственная группа из области, но ничего не обнаружили. Ни следа. Липа Чагина словно растворилась в воздухе.