— И что же это за проклятье? — спросила я. Далия в романе тоже чем-то подобным проклинала первенца принца. Чем-то совершенно попсовым и неинтересным, наподобие «не будет тебе счастья, пока не влюбишься в жабу и не научишься любить её».
Валентин пожал плечами.
— Неизвестно. Никто не помнит.
— А было ли тогда проклятье это? — вздохнула я, чувствуя разочарование. — Или сказки очередные? Вы, люди, так привыкли обвинять нас, ведьм, во всех своих неудачах, что готовы обычное несварение желудка списать на наши происки и козни. А ведь всё просто и ответ на поверхности: не надо есть солёные огурцы, запивая их молоком, и будет вам счастье. Да, конечно, я понимаю, проще придумать страшную сказку для малыша, чтобы научить его есть кашу: что детей, которые едят слишком много сладкого, похищают ведьмы, жарят и едят. Тем более, если эта самая ведьма живёт в соседнем лесу.
— Интересная мысль, — Валентин удивлённо хлопнул глазами, и я только сейчас обратила внимание на то, что они были удивительного голубого оттенка, прямо как небо над его головой. Валентин не был красив. Во всяком случае, он не был в моём вкусе. Но каким-никаким обаянием обладал. Глаза те же самые, в золотистых локонах пшеничного оттенка, искрясь, переливалось солнце. Вроде бы и обычный совсем парень, но было в нём что-то такое. Весь из себя такой холёный и породистый, прямо как конь рядом с ним, который смирился с волей хозяина и обреченно смотрел в сторону, не поворачивая головы в мою сторону. Погладить бы его блестящий бок, да пугать не хотелось. — Раньше мне в голову не приходило посмотреть на всё с такой точки зрения. Почему-то об этом никто не говорит.
— Говорим, — возразила я, пожимая плечами. — Да только кто нас будет слушать?
И вот так слово за слово я сама не заметила, как уже вынесла чай на крыльцо, и мы сидели с ним и болтали про отношениях ведьм и людей весь день до вечера. Валентин обратил внимание на время, только когда солнце скрылось за верхушками деревьев и начало стремительно темнеть.
— Пожалуй, пора мне возвращаться, а то опять заблужусь, — заметил он, и я беззлобно усмехнулась, вспоминая первую встречу. — Я завтра ещё приеду, если ты не против. Нечасто удаётся поговорить про ведьм да ещё и с ведьмой, но, должен признаться, что это куда интереснее и познавательнее, чем я до сих пор думал. И ежели тебе чего надо, скажи мне, привезу в благодарность за моё спасение и за беседы.
— Шкуры попроси. Чёрные, — тихо мурлыкнул Кысь, который уже обернулся котом, и грел уши за дверью.
Я вздохнула и озвучила Валентину просьбу Кыся, тот кивнул, прыгнул в седло и наконец-то умчался, а я задумчиво стояла на крыльце и смотрела ему вслед.
— Ишь, какой общительный, как бы боком не вышло, — озвучил Кысь разом все мои опасения.
— Да, пожалуй, — согласилась я. — Как думаешь, это ничего, что мы с ним дела ведьминские вот так вот обсуждали?
— Ничего важного вы не обсуждали, — успокоил Кысь, раздражённо махнув хвостом. — Так, философствовали. Да и дурного я за ним не учуял, вроде искренний вполне парень. Недалёкий, правда, нормальный-то так вот запросто с ведьмой болтать не будет. Хотя нянька его правду говорила, похоже, какое-то проклятье над ним действительно висит. Вот только что это — так сразу и не скажешь, там хитрое что-то придумано.
— А снять можно?
— Можно, если поймёшь, с чем оно связано, и клубок плетения распутаешь. А это ритуалы всякие проводить, кто ж просто так согласится? Ты же ведьма, ты же априори злая, и ритуалы твои такие же.
Я задумчиво кивнула. Оставим всё, как есть. Чужие проклятия — это не моё дело.
Глава валентиновая
Через несколько дней Валентин действительно притащил мне две здоровые волчьи шкуры: два кожаных чулка мехом во внутрь. И весь день объяснял мне, чем хорош именно волчий мех по сравнению с другими, рассказывал нюансы работы с ним и всякие свои охотничьи хитрости-премудрости. Я для вида покивала, а сама ночью одну из шкур запаковала в мешок, вторую повесила на стену. Шабаш будет уже совсем скоро, а ритуал для Кыся надо бы провести ещё раньше, так что недолго этим шкурам у меня лежать-отдыхать, да и не на шубу они пойдут, как думал Валентин. Разумеется, разубеждать я его не собиралась. Шуба так шуба. Если местным проболтается, так я найду в какой мех закутаться при случае: от старой хозяйки в избушке остался старый, темный от времени, лохматый, меховой «коврик» у кровати — порежу на воротник, если понадобится. Впрочем, я сомневалась, что после шабаша вернусь сюда. Шут с ним, что Валентин скорее всего никакой не принц, я уже решила, что приложу все силы для переезда — отчего-то неспокойно мне здесь стало. Да и ведьмы часто снимались с насиженных мест: поменяюсь избушкой с кем-нибудь и заживу припеваючи на новом месте. Сельчане у меня прикормленные, славные, кто откажется от спокойных соседей? А если буйные на новом месте попадутся, так я на метлу и в Академию. Пусть сестрицы помогут успокоить или даже упокоить недовольных.