— К крёстным нельзя с животными, у них не бывает фамильяров. Домашних питомцев они тоже не часто заводят, боятся сравнения с ведьмами. Придумайте что-нибудь, чтобы твоего не приметили. Расставаться вам надолго нельзя, но и таскать везде за собой его не сможешь. А пока в городе будешь, назови как-нибудь попроще. Меоном тем же.
Я покладисто кивнула, хотя на самом деле не представляла, куда могу деть Кыся и как буду без него. Возможно, он сумеет поселиться в виде вороны где-нибудь на территории пансиона, и у нас получится с ним изредка даже переговорить?
Время в городе пролетело ещё быстрее, чем в избушке у Иолги. Свой план дальше «поселись там-то и делай то-то» Старшие мне не рассказывали, оставаясь скрытными, как и все ведьмы, поэтому я занималась домашними делами, проклиная удел простых смертных без современной бытовой техники и едва разгибая спину к вечеру, и не представляла, как смогу отсюда попасть к крёстным феям.
Но всё оказалось до смешного простым.
Однажды утром к пекарю зашла бабушка — божий одуванчик. Маленькая, сухонькая, сгорбленная и с лицом, которое описывают как печёное яблоко. Я её в числе клиентов ни разу не видела и досье на неё не читала, так что сразу насторожилась, уж больно странно она была одета — вся в каких-то шалях, тряпках и лохмотьях, как капуста. Будто с иллюстрации про бедных и обездоленных сошла. Но чистая, и запах от неё свежий, так что на нищенку не тянула.
— Дитятко, ласточка, — обратилась ко мне старушка нараспев. — Макового зёрнышка во рту со вчера не было, дай краюшку чёрствого хлеба да кружку воды.
У меня едва челюсть не отвисла. Господи, это обязательно должно было быть чем-то настолько банальным? Вытерев руки, испачканные в муке, я взяла бабку под локоть, повела её к столу и помогла устроиться на массивном стуле.
— Посидите тут, а я посмотрю, что у нас есть, — сказала я и заметила, как Кысь подозрительно принюхивается к бабке. — Пойдём, Меон, и тебе чего-нибудь найду.
Предложение поесть было не просто так: Кысь и без меня мог найти, чем поживиться. Так что это был такой наш с ним условный сигнал, что я приметила что-то странное, и фамильяру надо срочно спрятаться. Поэтому с протяжным мяу «Меон», как послушный кот, поспешил за мной в кладовку, где и притаился под полками, чтобы привлекать к себе меньше внимания. Я же разыскала самые свежие булочки, достала яблочное повидло и крынку свежего молока.
— Вот, бабушка, угощайтесь, — я накрыла стол, а сама отправилась за прилавок, потому что к нам заглянул кузнец Микола. — Доброго дня вам.
— Доброго, доброго, — скрипуче отозвался Микола. — Чем порадуешь старика, красавица?
— Белого сегодня нет. Попробуете другой хлеб? У нас есть новый: ржаной с морковью и тыквой. — Этот рецепт я сама преподнесла пекарю в качестве извинений за то, что влезла в его семью. Ясное дело, что бабу бы слушать не стали, чтобы она ни придумала, поэтому я кое-как сама испекла этот новый хлеб и дала попробовать «отцу». Моя инициатива была признана странной, но хлеб вполне себе вкусным, и пекарь решил попробовать запустить пробную партию, тем более, что ржаная мука была дешевле, морковь с тыквой в малом количестве сильно стоимость не прибавляли, а всё вместе можно было попытаться продать значительно дороже.
Микола скривился, наморщив нос и нахмурив брови, глянул на бабку за столом, и махнул рукой.
— Давай краюшку, здесь и отведаю. Но если хлеб плох, я рассержусь, так и знай, — он деловито погрозил мне шишковатым пальцем и уселся рядом с бабкой. — А вы откуда в наших краях будете? — спросил он её. — Сколько хожу сюда, ещё не встречал такой красавицы.
Глядя, как вытянулось лицо «нищенки», я мысленно взоржала. Микола — тот ещё бабник. Он и к камню на дороге подкатывать будет, если решит, что это того стоит. Но при этом мужиком он был приличным, и ничего особенного его ухаживания не подразумевали. Просто ему так самому по себе жилось легче. Бабку свою он давно схоронил, а похвалишь какую-нибудь юбку, и вот уже чувствуешь себя не на шестьдесят, а на все двадцать.
Не видя причин выгонять Миколу, я и ему на стол накрыла. Даже за молоко отдельной платы спрашивать не буду, глядишь, так ему хлеб больше приглянётся, и у пекаря приживётся новое меню. Надо бы ещё чего-нибудь вспомнить, да предложить к реализации, пока я здесь.
Бабка мои манипуляции проводила недовольным взглядом, но ничего не сказала, продолжила степенно поедать булочки с повидлом, запивая их молоком, как и положено голодной нищенке. Вернее, это она думала, что так положено, а я отлично знала, как ведут себя голодные. Доводилось свой кусок отдавать страждущим. Проглатывали они его споро, даром что ведьминский. Бабка же ела как царица.