Когда Миколе надоело стрелять глазками в непонятных бабок, и он ушёл, так и не купив хлеб, а бабка поднялась со своего места.
— Вот спасибо тебе, добрая душа. Накормила, напоила. Силы я в тебе вижу светлые да норов верный, — совершенно театральным движением она сбросила с себя лохмотья и выпрямилась.
И вот стоит передо мной уже не бабка старая, а вполне себе ещё молодая женщина, в светлых волосах седины даже почти не видно, а мелкие морщинки вокруг глаз почти незаметны. Догадываясь, что должна выглядеть удивлённой, я широко всплеснула руками, шлёпнулась на пол на колени и прикрыла рот. Не знаю, насколько хорошо у меня это получилось, но я старалась думать сейчас не о крёстной, что стояла передо мной, а о Лисии и её судьбе. Эти мысли вызывали во мне нужный эмоциональный отклик, и изображать потрясение было чуточку проще. А если бы Старшие ведьмы меня сразу предупредили, как будет выглядеть моя первая встреча с крёстной, я бы ещё и перед зеркалом потренировалась. Впрочем, возможно, они думали, что я действительно буду удивлена. Ну, что ж, я удивлена. Вот только не появлением крёстной, а тем, насколько банальным оно было. В моей старой жизни не было, наверно, ни одной сказки про крёстных, ведьм и принцесс, где бы не происходило что-то подобное.
Потом гостья мне поведала, что слухи донесли до неё весть, что в этом городе живёт потенциальная крёстная, что я с блеском прошла первое испытание, и что могу теперь попробовать пройти остальные, чтобы она убедилась в моих силах, и теперь мне предстоит продемонстрировать в пансионе способности иного рода.
На этот раз имитировать страх и трепет было легко — я в самом деле боялась. Я активно закивала, принимая предложение, стараясь не думать о том, на каких мётлах летают слухи крёстных фей, чтобы не сбить свой настрой.
Глава крёстная
— Ты можешь превратиться во что-нибудь маленькое? — с надеждой спросила я Кыся, собирая узелок, чтобы отправиться к крёстным. Брать много личных вещей с собой не разрешалось. Переступая порог Пансиона, предстояло оставить всё прошлое и «мирское» позади. Вещи, которые были необходимы будущей крёстной, можно было получить прямо в там, включая одежду, швейные и письменные принадлежности. Впрочем, можно было взять травки для чая или любимую книгу. Я сложила дары ведьм, добавив к ним вышитый носовой платок своего «отца». Капли для глаз замаскировала во флакон дешевой туалетной воды.
— Во что? — Кысь округлил глаза, махнув хвостом.
— Не знаю, — я пожала плечами. — Во что-нибудь маленькое и незаметное. В муху, например, чтобы мы могли не расставаться.
— Я не могу превратиться в муху, даже если бы захотел, — недовольно буркнул Кысь и свернулся недовольным калачиком. — Ты про закон сохранение массы лекции слушала или спала на них? Я же слишком сильный и уже большой для мухи-то. Езжай и не выдумывай. Полечу вороном за тобой, как и задумали. Обустроюсь где-нибудь недалеко и постараюсь выйти на контакт. Если тебя поселят одну, то будем по ночам встречаться. Если нет, придумаем чего-нибудь, не волнуйся.
Если Академия ведьм напоминала собой небольшую деревушку, где в каждой избушке творилась волшба разного рода, то Пансион крёстных фей больше походил на замок. Для полноты картины лично мне здесь не хватало только, чтобы вокруг кружились стайки крёстных, помахивая стрекозьими крыльями. Но нет, от простых людей крёстных отличали только «силы светлые да норов верный». И если бы на страницах «Влюблённых вопреки» было описано то, что происходило здесь, то самая ближайшая аналогия была бы с институтом благородных девиц. Куча правил и запретов в противовес ведьминским свободе и своенравию.
В первый день, когда меня привезли сюда, меня отправили сначала переодеться. Старую одежду предстояло сдать, после чего её выстирают и вернут семье или отдадут нуждающимся. Взамен выдавалась типовая форма черного цвета, напомнившая мне одеяния монахинь. Волосы, собранные в косы, расчесали, стянули в узел и закрыли чепцом. Другие причёски и головные уборы носить запрещалось. Мой нехитрый багаж тщательно перебрали и рассмотрели. Крёстные долго крутили в руках зеркало и «туалетную воду», и я думала, что лишусь их, но в конце концов мне разрешили всё оставить, так как я привезла с собой очень мало вещей, а прихорашиваться было в целом не запрещено.
— Её бы остричь, — вздохнула одна из крёстных. Тонкая и сухая, как осенний лист. Звали её Маргарет Твич. — Волосы едва влезли под чепец, слишком длинные.