Забравшись на кровать и спрятавшись под одеялом, я принялась строить планы. Никто, кроме меня, сейчас не мог помочь Аманде. И я должна была придумать, что могу для неё сделать. Идти к любой из крёстных было нельзя. Все ученицы точно обработаны тем же дурманом, и в помощники не годятся. Связать с Кысем тоже было нельзя: выйти наружу запрещалось, да и не рискнула бы я сейчас с ним встречаться — уверена, что за всеми нами тщательно следили. Оставалась только одна надежда: на зеркало, что было припрятано в вещах. Этой ночью я должна была найти способ впервый раз им воспользоваться. Но прежде всего предстояло встретиться с Амандой. Быть не может, чтобы во время допроса под дурманом она призналась в шпионаже.
За время обучения у крёстных я уже немного разобралась в том, как действовало их волшебство. И если раньше я боялась использовать магию в стенах пансиона, то теперь понимала границы дозволенного. Маленькие слабые заклинания было не отличить от чар крёстных, и именно их я и собиралась использовать. Для серьезных заклинаний были нужны ингредиенты и подготовка, а для мелких — хватит и света луны в окно.
Когда все уснули, я осторожно высунула нос из-под одеяла. За окном светила полная зимняя луна, заглядывая прямо нам в комнату.
— Луна, луна, скользишь ночами и светишь путнику во тьме, меня укрой скорей тенями и спрячь в полночной тишине, — прошептала я на грани слышимости, и осторожно сползла с кровати.
Меня-то луна спрячет, а вот скрип кровати или половицы — нет. Это заклинание было совсем слабеньким, им ведьмочки пользовались только в детстве на старте своего обучения, чтобы удрать из общежитий на кухню и умыкнуть там что-нибудь. Конечно, нас постоянно ловили, но мы пытались раз за разом, применяя всё более сильные заклинания. Это была самая настоящая магическая война между детьми и кухаркой, зато она давала всем ведьмам без исключения отличные навыки маскировки. Кто-то превращался в животных, кто-то в предметы мебели, кто-то научился филигранно отводить глаза, а кто-то невидимости — как я.
Я не представляла, где могут держать Аманду, но подозревала, что где-то в подвалах. Во всяком случае, именно там в романе держали Лисию в заключении. Вряд ли в этом мире были десятки вариантов, куда сунуть заключённого. Был, конечно, ещё сказочный вариант с башней, но наверху сидели сами крёстные, и мне казалось, что рядом с собой они не захотят держать предполагаемую ведьму. Кроме того башнями промышляли сами ведьмы. Вспомнить хоть ту же Рапунцель. Или Золушку, запертую на чердаке.
Осторожно пробираясь по коридорам и заглядывая за каждую незнакомую мне дверь, я тихонько мурлыкала себе под нос призыв к луне, поминутно проверяя, что не отбрасываю тени и что за мной не пристроился хвост. Наконец, удача улыбнулась мне. За очередной дверью нашлась лестница, ведущая вниз, откуда весьма недвусмысленно тянуло сыростью и холодом. Вот только ходу туда луне не было.
Набрав полные лёгкие воздуха, я осторожно ступила во тьму, начиная ткать новое заклинание.
— Тише, мыши, не шумите, ходит кот кругом. Ходит крУгом, ходит вЕрхом, по следам идёт. Тише, мыши, не пищите, вьётся ворон рядом. Вьётся рядом, вьётся крУгом, по следам идёт. Тише мыши, не дышите, сердце успокойте. Тени рядом вы найдите и себя укройте, — помимо лунной невидимости, это было последнее слабое заклинание в моём арсенале. Но оно не сработает, если в Пансионе нет ни одной мыши: с каждым моим шагом где-то рядом должен был истлевать волосок мышиной шерсти. Если в Пансионе есть хотя бы одна мышь, то всей её сброшенной за циклы линьки шерсти должно было хватить на то, чтобы спуститься и подняться. Если нет — то у меня проблемы, потому что в темноте я не могла понять, видно ли меня.
Осторожно ступая вперёд и двигаясь наощупь я действительно добралась до камер. И — я почти выдохнула с облегчением — здесь были мыши, которые, учуяв ведьму, с возмущенным писком бросились наутек.
В одной из камер послышался испуганный возглас, когда мыши пробежали мимо, и я направилась туда.
За решёткой, сжавшись в комок на тонкой подстилке из соломы сидела знакомая мне девушка с мышинной внешностью и с ужасом озиралась вокруг, а над её головой уже клубился тёмный ворох скорой смерти.