Лиза фыркнула. На несколько минут наступила тишина, прерываемая только звуками чаепития. Крёстные что-то достали к чаю и хрустели этим на кухне, и мой желудок снова заурчал, напоминая, зачем мы здесь. Я сжала ткань на животе в кулак, словно это могло помочь приглушить урчание. Кысь сверкнул глазами, призывая меня быть тише. Как будто это от меня зависело!
— Тебе её жаль? — снова спросила Джесс.
— И дураку понятно, что Аманда — не ведьма, — устало ответила Лиза. — Франческа соскучилась по войне, вот и развела «Суд Света» на пустом месте. Уверена, что в свитке будет вердикт «невиновна», но кому до этого есть дело?
— То есть и фамильяра не было? — ехидно хмыкнула Джесс и захрустела печеньем.
— Может и не было, откуда мне знать? Я его не видела,— огрызнулась Лиза, отставляя свою кружку в сторону. — Но мы слишком долго живём в мире, вот и начали бояться любого шороха. Кроме того, когда судили Адель, все тоже видели крысу и ворона.
— Думаешь, это её дух витает здесь?
— Мы слишком мало знаем о ведьмах, чтобы судить об этом. Кроме того, никто не знает, что происходит с фамильяром, когда погибает его ведьма. Он мог остаться здесь и обитать в стенах долгие годы, никем не замеченный. Если бы Нина не встретила крысу, и про ворона мы бы ничего не узнали. Мало ли ворон кружит снаружи? Может быть и крыса все пятнадцать лет бегала здесь, а увидели её только сейчас. Не спрашивай меня о том, в чём я понимаю не больше тебя.
Крёстные окончили ночное чаепитие, и вернулись в свои комнаты, а я наконец-то с облегчением выдохнула. Кысь, который был крайне разговорчивым до их появления, весь сжался и сидел на коленях, не поднимая головы.
— Кысь? — тихо позвала я его и осторожно почесала за ушком.
Кысь вздрогнул, словно проснулся ото сна и поднял на меня глаза. Такого взгляда до этого я у него ещё ни разу не видела: одновременно обречённого и ожесточённого.
— Обещай, — прошептал он на грани слышимости. — Обещай мне, что ты ни за что не ввяжешься в эту историю. Обещай, что ты ничего не сделаешь, чтобы помочь той девчонке, и что ты не попадёшься.
— Кысь… — я отвела глаза, пытаясь найти слова, чтобы переубедить его, и попыталась успокаивающе погладить, но он резко спрыгнул на пол.
— Ты же слышала их: им неважно, ведьма она или нет. Крёстные жгут свои костры чаще, чем кто-либо другой. И им неважно, кого сжигать, если это принесёт им пользу. Порой они больше ведьмы, чем сами ведьмы, — зловеще произнёс он и молниеносно скрылся за дверью, не давая мне шанса возразить.
В комнату я вернулась с тяжёлым сердцем и пустым желудком: после появления крёстных я не рискнула задерживаться на кухне. Всю ночь я думала о том, что отчаянье Кыся передалось и мне. О том, что могла бы быть более решительной: поесть сама, собрать припасы для Аманды и попытаться накормить её. Но вместо этого я вернулась в комнату, спряталась под одеяло и свернулась в клубок. Совсем как Кысь когда-то на своей лежанке в нашей избушке. Ох, избушка… впервые я остро ощутила, как скучаю по ней. Мою жизнь ведьмы сложно было назвать сытой или спокойной, но она была хотя бы честной. Мне не было нужды скрываться или молчать, чтобы защитить себя. Все и так прекрасно знали, кто я, а я могла открыто выражать своё мнение, даже рискуя нарваться на гнев толпы. В любой момент ко мне могли ворваться люди с вилами и факелами. Но, тем не менее, я чувствовала себя куда как более защищённой, чем теперь.
Утром представление продолжилось. Аманда, прикованная в центре зала, уже не плакала и не призывала к милосердию. Она устало выслушала чересчур подробный рассказ Нины о том, как помогла крысе сбежать, безразлично посмотрела на Кристину, в красках рассказывающую о вороне, и даже не взглянула на Каролину, обвинившую её в шпионаже в библиотеке. Ученицы в ужасе смотрели на преступницу. С ужасом смотрела на неё и я, но совсем по другой причине. Одно из тёмных облаков, витавших над ней вчера, налилось алым цветом и почти рассеялось. И это было очень плохо. Это значило, что жизнь, за которой пришла смерть, была прервана. Аманда всё ещё носила ребёнка под сердцем, но уже потеряла его.
Глава горящая
Второй этап судебного представления завершился только к обеду. Свидетельства крёстных и учениц отравляли воздух не хуже проклятья. Слова, поступки… даже то, как дышала Аманда — всё трактовалось не в её пользу. Но Аманда, оглушённая изменениями, происходившими в организме, уже ни на что не реагировала. На какой-то момент мне показалось, что её мрачное состояние расползается вокруг, как оплетая всё пространство зала, и передаётся всем остальным. Чем дальше шло разбирательство, тем меньше становилось злых взглядов, тем измождённее выглядели все присутствующие.