— Чудной у тебя друг, — заметила Баба Яга.
— Он мне не друг.
— Друг-друг.
Старушка попыталась дотянуться до полке с чашками, я поспешила подойти, помогая снять нужную тарелку. Вместе мы накрыли на стол и разлили душистый чай. Сняв крышку с горшок, огромной ложкой она навалила мясной похлёбки по глубоким мискам.
Запах мгновенно наполнил всё помещение, отдаваясь рычащим звуком в животе. Можно подумать, будто меня не кормят вовсе.
Засуетившись, Яга достала краюшку чёрного хлеба, положив посредине стола. Чайник отставлен в сторону. Смотрелось дивно, особенно в купе с общей атмосферой свисающих сверху связок грибок, трав и лягушачьих лапок. Сушенных.
— Давай, глаголь, — дала разрешение старушка, когда всё было готово, — не зря ж ты так уверенно ко мне шла.
Я невольно насторожилась.
— Откуда вы знаете?
— Мне многое известно. Так, будешь чего говорить? Или мне начать самой? Я ж могу. Чудо-Юдо при всём желании не смог бы дать тебе много ответов. Хотя, он и не старался. Такова его природа.
— Ч-что, но откуд… а, ладно, — махнула рукой. — Я хотела узнать, вы ведь ведьма, возможно, что-то знаете.
— Ближе к делу.
— На дне озера много тел. Только девушки. Связанные по рукам и ногам, они не могут всплыть из-за камней, тяжестью прибитые ко дну. Но меня смутило другое, большая часть тел свежие.
Баба Яга хитро взглянула, прежде чем проговорить хрипловатым голосом:
— А я думала, когда вы заметите. Ладно, Бафометушка, совсем в себя ушёл от потерь, но ты, вроде, умна девица, да дальше носа и не видишь. Страшное время грядет. Зима на носу.
— Она каждый год наступает.
— Не перебивай. Страх — породитель агрессии, люди боятся нечисти и стремятся её изничтожить. Все эти походы, богатыри, убийства… приход новой религии не дал ничего нового, деревенщики всё равно пытаются задобрить старых божеств жертвоприношениями, а тех, кого задобрить нельзя, изводят.
— Это было всегда.
— Но не так явно, — пресекла старушка, — люди, пусть наивные, но не обделённые чувствами. Знают, что зима — не их время года. Зимой всегда происходит что-то страшное, вот и уничтожают нечисть, косят почём зря.
— Но мы об этом ничего не слышали, — я задумалась, пытаясь вспомнить хоть одно прошение, в котором бы говорились о гонениях со стороны людей.
— А они и не будут. Ты молоденькая ещё, совсем юная, тебя Бафомет совсем наивной подобрал. Не успела ты застать времена, когда он летал чёрным ястребом над землями, а не сиднем сидел в замке. Раньше Бафомет внушал ужас в людские сердца и трепет в нечестивые. Твари верили в его неукоснительное покровительство, но времена изменились.
— К нему ведь до сих пор ходят.
— Именно, что ходят, раньше не ходили, — Яга покачала головой, — Бафомет больше не лезет к людям, а такой расклад никому не годен.
Дверь отворилась. В избу завалился Добро с мокрыми волосами, которые чуть завиваясь лежали у него до плеч. Белая рубаха с вышитыми красными оберегами смотрелась прекрасно на его широких плечах.
Он окинул нас строгим взглядом, а после осторожно, стараясь ничего не задеть, пригибая голову, дошёл до скамейки, присев.
Я бросила быстрый взгляд в сторону Бабы Яги, думая, что она сейчас прекратить рассказывать, но нет. Старушка окинула мужчину задумчивым взглядом, после пододвинула к нему миску, всучила ложку и наказала:
— Кушай, пока не остыло.
— Это человечина? — с подозрением поинтересовался Святослав, косясь на похлёбку.
— Ты сам человечина, а это курятина, — что ж, ведьма явно возмутилась такому недоверию. — Так что не кобенься. Так-с, к чему я? Ах, да, твари ищут нового покровителя, и раз колдун им в этом больше не помощник, то остаётся обращаться лишь к небесам. Они зовут Морену.
Я попыталась понять, кто это, но в голову отчего-то ни мыслишки не закралось. Зато Добро насупился.
— У нас имя ей Мара, — внезапно заговорил он. — Богиня Зимы и Смерти. Несёт в себе долгую ночь, холодные ветра и болезни.
— Да ты чего-то знаешь, — по-доброму пожурила его Баба Яга. — Да, твой друг прав. Именно она.
— Если она ступит на землю, то настанет вечная зима.
— Верно.
— Но зачем им это? — влезла в не слишком радостный разговор.
— Они пытаются её задобрить, несут ей в жертвенник младенцев, да юных дев, надеясь, что она станет их новой покровительницей и приструнит людей. Без слов, милок, ты кушай. Но Морене не будет разбираться где свои, а где чужие. Ей легче править безмолвных царством, чем кого-то делить.
Картина вырисовывалась не самой радужной. В принципе, когда я ехала сюда, то смутно представляло, что именно хотела найти. В голове просто была чёткая уверенность, после увиденного спать было трудно, не говоря уже о попытках забыть.