Возможно, в нём говорило жалкое чувство одиночество, поселившееся после смерти Лили. И возвращаться в дом, где почти всё напоминало о ней, одному не слишком-то хотелось.
Вскоре сон сморил и его. И, вот самый величайший из ныне живущих колдунов преспокойно спал в полусидящем состоянии, уткнувшись лбом в покрывало. Лечь рядом с девушкой он так и не решился.
Утром выдалось каким-то нервным. Спустившись вниз и договорившись насчёт еды, Бафомет толком не успел переступить порог комнаты, как учуял беспокойство, расходящееся в разные стороны от Вероники.
Зло выторговало у подавальщицы накидку и теперь протягивало девушке, ожидая, что та рассыплется в комплиментах.
— Что это?
— Накидка, — пояснил Бафомет.
— Зачем она мне? — Вероника продолжала недоумевать.
— Ты ведь не пойдёшь до дома в подранной рубашке, верно? — учтонил на всякий случай мужчина, ну, вдруг у них тут так принято. — Мне кажется, или люди в таких случаях просто благодарят, а не задают ненужные вопросы?
— Тебе кажется.
О, у кого-то зубки прорезались.
Бафомет изумлённо проследил взглядом за тем, как девушка послушно поднялась на ноги и набросила на плечи накидку. Впрочем, их небольшая дружественная перепалка не принесла должного спокойствия.
Вскоре принесли завтрак. Они даже не говорили толком, так, обменивались многозначительными взглядами, словно это могло многое объяснить. Да ни черта оно не объясняло, если так подумать.
Покончив с едой, засобирались в путь дорогу. Перед выходом Вероника накинула на голову капюшон, стараясь скрыться от посторонних взглядов. Бафомет выдвигался первым, на всякий случай холодно взглянув в сторону хозяина таверны, чтобы остудить его пыл.
Улицы наполнились людьми, снег блестел на солнце, воздух был переполнен морозной свежестью, забивавшей лёгкие. Среди всех Зло явно выделялось шикарной шубой и уверенной походкой. Не удивительно, что на них так странно косились.
Когда до избы оставалось рукой подать, Вероника остановилась и развернулась к спутнику, поглядев на него из-под капюшона.
— Спасибо тебе, правда, и извини за лишнюю словесность, обычно я не так много болтаю, — она повела плечами. — И, знаешь, я подумала над твоим предложением… возможно, ты прав, нечто внутри меня просто боится выйти за порог ради чего-то большего.
— Ещё не поздно отказаться от скучной жизни.
— Не иди за мной, — Вероника стойко проигнорировала его слова, — если Ратибор тебя увидит, то ещё больше сдуреет.
Бафомет ответственно кивнул.
Ещё разочек на него взглянув, девушка развернулась и направилась к калитке. Немного постояв, Бафомет уж думал уходить, но желание завершить начатое сыграло роль. Нет уж, он лучше посмотрит, чем закончится.
Немного помявшись, Вероника осторожно постучалась в дверь, и муж не заставил себя ждать. При свете дня Ратибор выглядел ещё более отвратительным, чем вчера показалось колдуну.
При виде вернувшейся жены лицо мужика исказилось гримасой злобы, он резко подался вперёд и схватил девушку за руку, не желая слушать никаких оправданий. Первый оплеух смазано пришёлся ей по виску. Второй куда-то в район груди.
Нечто внутри Бафомета натянулось струной, готовая вот-вот лопнуть, однако он помнил наказ Вероники. Та просила не идти.
Ратибор разошёлся на славу. Изрыгая изо рта ругательства, он тряс девушку за плечи, а после кинул на пол. Та покатилась по ступеням, упав на дорожку.
Мужик же, пошарив рукой где-то рядом, вышел уже с топором. Вероника продолжала лежать, не думая подниматься. Из избы донёсся натужный детский плач и бессвязный лепет.
— Моя воля, жена, — достаточно громко произнёс Ратибор, — если захочу — убью тебя, и никто не остановит. Люд доброй, дивитесь, наказываю шалаву, всю ночь шлявшуюся где не попадя! — он занёс над её головой топор. — Целуй ноженьки мои, тогда, мож, и прощу тебя, дуру.
Вероника лишь зажмурилась и сжалась, похоже, собираясь принять наказание. Вой ребёнка стал почти невыносим, костью застряв в горле.
Топор дёрнулся в крепкой хватке. Раз. Другой. А после и вовсе выдернулся, подобно червю земному, да так и повис в воздухе, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Ратибор выкатил глаза от шока и ужаса, смотря на бывшее оружие как на явление божественное.
— Никто не остановит, говоришь? Ну-ну. На твоём месте я бы не был так уверен в столь громких высказываниях.
Калитка по собственному велению распахнулась, пропуская внутрь Бафомета, чья злая улыбка настолько въедалась в душу, что на всю жизнь останется клеймом перед глазами.