Пиво в Каэдвене варили из особого сорта хмеля, который имел необычный цитрусовый привкус, а раки и впрямь оказались отменными. Геральт со стыдом отметил, что начинает привыкать к любезному гостеприимству местных. Он даже не заметил сначала, что корчмарь не спросил платы, а когда заметил и потянулся за кошелем, чтобы расплатиться оставшимися двумя кронами, встретил ожесточенное сопротивление обоих напарников и самого корчмаря.
— Вам, мастер ведьмак, все за счет заведения, — заявил тот.
— Вот и верно, — согласился Рысик. — А то нехорошо выходит.
— Вы ж для нас благое дело делаете, — подтвердил Борка.
Испытывая уже приевшееся чувство неловкости, Геральт вынужден был убрать кошель.
— Ну так, как будете работать, мастер? — спросил Борка.
Геральт огляделся, поймав еще несколько взглядов. Вздохнул.
— Я сяду к кому-нибудь и начну спрашивать.
— У меня другая мысля, — сказал Рысик. — Так быстрее будет и сподрушнее.
Он встал из-за стола и громко объявил на всю корчму:
— Мужики! Мастер ведьмак Геральт из Ривии взялся освободить нас от напасти. Но для того ему надобно вас расспросить. Так что, ежели кто желает делу помощь оказать — подходи к нашему столу и отвечай на вопросы мастера. Но кучей не ломиться, по очереди!
Так и в самом деле вышло удобнее. Люди подходили к столу Геральта, присаживались и рассказывали. Истории, в ключевых деталях походили друг на друга. Все опрошенные почувствовали действие проклятья примерно в одно и то же время — в течение праздника Феаинна. На вопрос, что странного видели в тот период ничего толкового никто не ответил. Было все как обычно. Через деревню проходило много путников, странствующих купцов и крестьян из окрестных селений. Оно и понятно — в этих краях Феаинн праздновали так же широко, как и Беллетейн с Ламмасом, а потому всю неделю люди текли из одной деревни в другую на гуляния. В таких условиях заметить что-то странное в самом деле нелегко.
Очередной мужик уселся перед Геральтом. По лицу его ведьмак сразу определил: селянин готов поведать нечто, от чего давно терзается.
— Меня звать Василек, мастер Геральт. Здорово, Рысик, Борка. Сдается мне, парни… и вы, мастер, знаю я, отчего такая беда приключилась с нами.
— Вот как? — ведьмак подался чуть вперед. — Рассказывай.
— Проклятый я. Точно я вам говорю. И на всю деревню проклятье навлек. Как сейчас помню, вошли мы с парнями из роты в село, а там — черные, не больше взвода. Да с ними — обоз маркитанток. Дело плёвое, сразу почуяли – мы то в броне и к бою готовые, а они без лат, в одних портках слоняются от бляди к бляди. Ну, мы налетели на них, как снег на голову. Раз-раз! Пять минут не прошло — всех черных на тот свет поотправляли, а обоз… У нас ведь с бабами туго было, бригада-то наша летучая, а не фронтовая. На месте мы не стояли, а действовали на глубине — какие там бордели. С деньгами и того хуже — не было их вовсе. А бабы ж прям здесь, перед нами. Нарядные все, и пахнут так, что голова кругом. И веселые все, улыбаются. Куда денешься. Вот тогда-то она меня и прокляла.
— Кто? — не понял Борка.
— Кто-кто, давалка! Я ее лицо запомнил. Симпатишная была. Губы красные, кудри рыжие. Я ей как сказал, мол денег нету, она тут же в змею поганую обратилась. Как заорала на меня последними словами. Что, мол, всю жизнь пусто мне будет, и хер у меня отсохнет, и чего только не верещала. Я портки с кольчугой прихватил, да и бегом от нее. А она мне в спину проклятья!
— Когда это было? — спросил Геральт, уже с середины рассказа подозревавший, что выслушивает совершенно не относящуюся к делу историю.
— Да вот, когда Радовид нильфов за Яругу погнал.
— А почему проклятье подействовало только сейчас?
Василек задумался.
— Не знаю. Вы ж ведьмак.
— Хорошо, спасибо, Василек, — сказал Геральт. — Я приму твои слова к сведению. Позови следующего.
На вопросительные взгляды Рысика и Борки ведьмак покачал головой:
— Здесь много что не сходится с нашими обстоятельствами. Да и не похоже, чтобы это было настоящее проклятье. Маркитанткам нередко недоплачивают а то и вовсе отказывают в плате. И хоть порой, чтобы сотворить мощные чары, хватает пары слов, брошенных в горячке, я сомневаюсь, что это тот случай.
Следующим был Ящук, купец из крестьян.
— Каюсь, мастер, виноват я. Когда Бан Арде был на базаре — объегорил я грешным делом одну торговку. Ну как объегорил. По началу — так это она меня спихнуть хотела. Мы ж картоплю продаем, а у нас урожай в том году был — загляденье. Вот такие вот глыбы вырастали. У нее же сурьезно помельче товар был. Потому и приспустила она цену против соглашения — десять крон за мешок. А мне — нешто, мы с сынками на трех телегах, я и по восемь отдам, все одно в большом приходе останемся. Ей же не с руки, а куда денешься. Ну а городские ведь тоже не дураки, сразу мой товар пробрали до дна, что я аж сынков обратно до Убережья погнал — еще две телеги грузить. Ох и гневалась она, скажу я вам. Так и сказала мне — ни дна тебе, ни покрышки. Пустой чтоб я был, дескать. Так и сбылись ее слова.
— Так это ж в том году было, на Саовину! — заметил Рысик, который, кажется, начал понимать принципы работы проклятий. — Да и деревня-то наша тут причем?
— Не знай. Разнёс я, видать.
Рысик и Борка поглядели на Геральта:
— Бывает такое, мастер Ведьмак?
— Едва ли. В редких случаях проклятье передается по родственным связям. Например, от отца к сыну. Но к случайным людям — такого на моей памяти не случалось. Иначе мне всякий раз приходилось бы расколдовывать себя, а не заказчиков. Да и не проклятье это. Спасибо, Ящук, но ты тут ни при чём.
— Ой, спасибо, мастер ведьмак. Облегчили душу. А то я уж весь извелся.
Геральт в компании Рысика и Борки слушал рассказы мужиков почти до самого заката, и когда вышел из корчмы чувствовал себя таким уставшим, словно весь день гонялся по болоту за утопцами. Ни одна из историй интереса у Геральта не вызвала. Люди здесь жили, конечно, не святые, а вполне обыкновенные. Порой шалили, совершали разные проступки, за которые потом себя винили.
Ну а где живут другие? Эти, во всяком случае, рассказывали как на духу, и прегрешения их, в сравнении с подлостями и злодеяниями, встречавшимися Геральту во многих деревнях, были детскими забавами.
Само собой, за свои дела эти люди бывали посланы по матери и обруганы. Но ничто не походило на реальное проклятье. Не сходились условия, и всегда не тот был масштаб.
Выпив, напоследок, еще по кружке стаута и закусив свежими обжаренными раками, — чтобы сгладить усталость, — ведьмак с напарниками покинул корчму.
— Что теперь, мастер Геральт, — поинтересовался Борка.
— Пока не знаю. Рассказы мужиков подтверждают то, что мы знали и раньше. Но не более. Нового мы ничего не узнали.
— Так может, пришлого проведаем? — предложил Рысик. — Ну, Одрина того. Его ведь несчастье наше не коснулось.
Геральт про Одрина уже и думать забыл — вылетело из головы. Но после всего услышанного за день поговорить с ним уже не казалось бессмысленной затеей.
— И впрямь, любопытно, — согласился он, запрыгивая в седло. — Ты сказал, он остановился у Долика и Фелеста? Поехали к ним.
========== 6 ==========
Ведьмак почуял неладное еще до того, как впереди показался нужный дом. Громкие крики возвещали о том, что случилась беда. Троица без разговоров пришпорила лошадей.
Крики доносились из дома. Ругались двое мужчин. Рысик окликнул из седла:
— Эй! Долик, Фелест! Чего воздух трясёте? Вас на другом конце деревни слышно!
— Рысик! — донеслось из дома. — Беда у нас!
Но тут голоса стихли и вместо криков послышалось приглушенное бубнение. Рысик и Борка вряд ли слышали, а вот ведьмак мог даже разобрать слова. Он точно понял, что в перешедшей на шепот перепалке упомянули его.