За нее была заплачена кровавая цена. Около пятидесяти рабочих умерло, не перенеся нагрузок, и еще десять солдат погибло в обвалах под камнями. Дерин не считал плату чрезмерной. Он был твердо уверен в том, что делал, и настойчиво двигался вперед, не оглядываясь по сторонам. У него не было на это ни времени, ни желания.
На обратном пути его настигло письмо от хана Измаила, сообщавшего о своем решении расторгнуть договор с Исхаром. Хан льстиво рассыпался в восторгах и похвалах, превознося могущество Дерина до небес, а в конце письма сухо сообщал размер пошлин, которые соглашался платить. Суммы вполне устраивали Дерина, но осторожного владыку Рамуна следовало проучить за промедление.
"К моему глубочайшему сожалению, - писал он в ответном послании, - время действия первоначального предложения безвозвратно истекло. Дорога открыта, но, кто пройдет по ней, решаю я. Что вы можете предложить Китерии?" Перевод письма, сделанный Кертисом, на следующий же день был послан с гонцом в Рамун, а король в очередной раз задумался о том, не слишком ли широк кругозор его слуги, который тот периодически проявлял, демонстрируя знания, доступные лишь благородным.
Дерин чувствовал невероятный подъем. Он осуществил невероятное, почти немыслимое, то, что считалось невозможным, продемонстрировал всем свою мощь. Про чудодейственную смесь никто так и не узнал, поэтому молва приписала быстроту строительства магии, и Дерин ничуть не возражал против такого мнения. Это позволяло надеяться, что в ближайшее время никто другой не додумается до состава селии, и у Китерии в руках окажется уникальное по разрушительной силе оружие. Это открывало перспективы, о которых можно было только мечтать, но Дерин решил подумать об этом позже. Пока же у него обнаружилась куда более личная проблема. Обещанное Кертису наказание.
Отменить его не представлялось возможным - слово было сказано и не имело обратной силы. С другой стороны, отдавать Кертиса в руки палача, который спустит ему кожу со спины, не хотелось совершенно. И не только потому, что в конечном итоге он оказался прав. Причем, дважды, но не это меняло дело.
Дерин чувствовал неправильность этого шага. Каким-то глубоким внутренним чутьем он осознавал - ему самому станет противно собственное решение, но обратного пути уже не будет. Значит, стоило подойти к проблеме тоньше. Деликатнее. Как бы ни странно звучало это слово в отношении слуги.
"Не простого слуги, - подумал Дерин, разглядывая явившегося на его зов Кертиса. - В нем слишком много загадок для обычного человека. Он предан мне? Без сомнений. Он послушен мне? Разумеется. Он боится меня? Вряд ли. Но почему?"
- Ты помнишь про свое наказание? - поинтересовался он и обошел замершего Кертиса по кругу. Тот кивнул.
- Да, сир.
- Ты считаешь, что не заслуживаешь его? - продолжал допытываться Дерин.
- Нет, сир. Я так не считаю.
Его ровный, спокойный голос начал привычно раздражать, и Дерин, остановившись, крепко ухватил его пальцами за подбородок, как и тогда, в ванной, заставляя посмотреть себе в глаза.
- Слуга должен быть покорным, - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Хороший слуга - должен прежде всего думать о своем господине. Что важнее: исполнение приказа или жизнь короля?
- Жизнь короля, - словно эхо откликнулся Кертис. Дерин разжал пальцы и отступил назад, пораженный неожиданным сильным чувством, прорезавшимся в его голосе. Ладони стали влажными. Он смотрел в глаза Кертиса и не мог отвернуться или произнести хоть слово. Язык намертво прилип к небу, отказываясь ворочаться, но, пересилив себя, Дерин все-таки произнес:
- Даже если за этим следует наказание?
- Да, сир, - уже куда более равнодушно, словно спрятавшись обратно под маску, ответил Кертис. По лицу скользнула тень - вот и все, что выдало его эмоции. Дерин расправил плечи, порадовавшись, что сумел принять правильное решение.
- Я обещал тебе двадцать плетей. Ты получишь их все - наказание не может быть отменно.
- Да, сир, - раздалось в ответ, и Дерин улыбнулся.
- Но в него можно внести коррективы.
Удивление, промелькнувшее в глазах Кертиса, стоило всех усилий. Дерином овладел невероятный азарт, очень похожий на тот, что он всегда испытывал, решив очередную задачу или проведя удачный эксперимент. Он чувствовал, что все идет правильно, так, как нужно, и это вызывало настоящий восторг.
Почему-то это казалось важным.
- Раздевайся, - гулко упало в воцарившуюся тишину, и от этого слова, как от бултыхнувшегося в воду камня, пошли невидимые круги. Кертис безропотно принялся стаскивать одежду, но в его глазах отчетливо проступила растерянность. Это было чем-то новым, незнакомым, и Дерина охватила лихорадочная дрожь предвкушения. Он поспешно убрал руки за спину, пытаясь скрыть волнение, и сделал еще шаг назад, любуясь красивым телом, обнаженным по его приказу.
- На живот. Быстро.
Когда его приказ был выполнен, Дерин взял в руки заранее приготовленную плеть и медленно, унимая нетерпение, способное все испортить, подошел к кровати. Момент хотелось растянуть, смаковать словно изысканное лакомство, чтобы надолго запомнить его вкус.
- Ты боишься? - тихо поинтересовался он, осторожно проведя пальцами по ложбинке на спине. - Ты веришь своему королю?
- Нет, сир, - послышался приглушенный ответ. - Да, сир.
Дерин, не в силах оттягивать более, сделал шаг назад.
- Считай вслух, - приказал он и коротко замахнулся.
Первый удар пришелся чуть ниже лопаток, оставив после себя горячий розоватый след. Кертис вздрогнул, но не вскрикнул, а его голос, прозвучавший спустя мгновение, был ровен.
- Раз.
Дерин прекрасно знал, что делает. Удары ложились аккуратно, не приходясь на одно и то же место дважды. Не слишком сильные, они не причиняли вреда, обжигая жалящими, хлесткими прикосновениями. Его рука не дрогнула ни разу, как и голос Кертиса, отсчитывавшего количество ударов.
- Двадцать, - произнес он, и Дерин, отбросив уже ненужную плеть, склонился к нему, дрожа от возбуждения. Хотелось взять его прямо сейчас, без церемоний и осторожности, но он сдержался и медленно провел ладонью по горячей воспаленной спине, исцеляя собственноручно причиненную боль. Это было приятно. Касаться, чувствовать пальцами жар чужого тела, слышать облегченный вздох, прозвучавший музыкой для ушей. Хотелось... компенсировать. Нет, в том, что наказание было заслуженным, Дерин не сомневался ни минуты, но почему-то испытывал сильнейшую потребность сделать что-то особенное, пусть даже странное и непривычное.
Например, коснуться губами выпирающего позвонка на шее. Почувствовать, как вздрагивает от неожиданности Кертис, оказавшийся не готовым к подобной ласке, и тут же прячет лицо в изгибе локтя.
Не увидеть, но ощутить, как его пальцы впиваются в баснословно дорогое покрывало, разрывая тончайшую вязь, над которой три года трудились вышивальщицы Рамуна.
Впитать чужой запах, терпкий привкус пота, возбуждающий донельзя, до самого предела, за которым уже нет правил, и не важно - кто из них кто. Никогда раньше он не пересекал эту грань. Никогда раньше он не чувствовал такого желания и... восторженного любопытства, побуждавшего делать странные, но будоражащие вещи. И Дерин, не колеблясь, сделал шаг вперед, принимая новый вызов.
Он заставил Кертиса перевернуться на спину, зная, что теперь это не принесет ему дискомфорта. Тот тоже уже был возбужден не меньше самого короля, и вид его члена - напряженного, покрасневшего от прилива крови, вызвал желание прикоснуться. Дерин не стал отказывать себе в этом. Пальцы осторожно погладили обнажившуюся головку, обхватили ствол, чуть сжав его и тут же отпустив. С губ Кертиса сорвался рваный звук, больше всего напоминавший всхлип. Невероятно. Дерин не мог себе представить, что способен испытывать подобное. Каждый нерв, каждый мускул были напряжены до боли, пах выкручивало, выламывало едва сдерживаемое желание, но он все равно оттягивал неизбежное, не желая потерять ни капли ощущений, обрушивавшихся на него, подобно лавине.