– Ты прав только наполовину. – Я сгреб его за ворот джинсовой куртки и, приподняв, усадил на угол стола, прямо над лузой. – Он тоже воскрес из мертвых, но был более склонен к прощению, нежели я. – Хриплый двинулся было вокруг стола, но я остановил его взглядом. – Быть проданным на сувениры – это кого хочешь взбесит, Джек. К счастью для тебя, я понимаю шутки. – Я улыбнулся, и Джек улыбнулся вслед за мной; пот бисеринками выступил у него на лбу.
– Что тебе нужно?
Я потянулся и взял шар с цифрой "восемь".
– Мне нужно, чтобы ты подумал, что я имею в виду, заказывая шар номер восемь в угловую лузу. – Я прижал холодный шар к его губам. – Можешь оставить себе все, что получил от Жнецов. Мне эти деньги ни к чему, а они едва ли потребуют возмещения. – Я подождал немного, чтобы мои слова дошли до его сознания, и продолжал:
– Но ты забрал все, что у меня было, все мое «барахло». Я хочу получить назад свои вещи. И кредитные карточки.
Едва ли Джеку удалось бы сказать что-либо осмысленное сквозь бильярдный шар, поэтому я убрал его, но недалеко – к левому глазу Джека, чтобы парень о нем не забыл.
– У меня нет ни того ни другого, – буркнул Джек. – Я сразу же все продал.
Я нахмурился, хотя на самом деле огорчился не слишком. Конечно, по документам и кредитным карточкам легко было бы установить мою личность, но ведь меня собирались убить, а какая-то там Джитт только что продемонстрировала, как легко можно выследить человека.
В этом смысле толпа людей, вовсю использующих мои кредитные карточки по всему городу, служила надежным прикрытием.
– А мои деньги?
– Наличных у вас было немного. Всего двести долларов, половина в долмарках, половина – в сертификатах "Лорики".
Долмарки являлись самой устойчивой валютой – более или менее. Официально в Северной Америке по-прежнему имели хождение доллары, но их стоимость сильно колебалась в зависимости от обменного курса дойчмарки, поэтому и был введен этот гибрид. Сертификаты корпораций основывались на чистой стоимости предприятия и тоже были довольно стабильны. Более того, их можно было использовать в магазинах, принял лежащих компании, а значит, они были самой твердой валютой, какая могла попасть в руки простых людей.
Только, строго говоря, лишь у работников корпораций и дельцов «черного» рынка могли быть такие деньги. Не работал ли я на "Лорику"?
– Деньги вернешь. Что еще у тебя осталось?
– Ничего, ничего, честно!
– Этими милыми словами ты надеешься завершить наши отношения, не правда ли, Джек? – Я взглянул на Пелла:
– Рок, закажи пива этому нераскаявшемуся лжецу: ему понадобится обмыть восьмой шар, чтобы лучше прошел.
Рок соображал быстро. Он кивнул и громким голосом заказал пиво.
– Ничего от меня не скрывай, Джек, а то я настроен сыграть партию-другую, и уж тогда точно загоню этот вот шарик в лузу. Не думаю, что тебе это понравится. – Я взглянул на Хриплого, который опять придвинулся ближе. – И поверь мне, приятель, он тебе не НАСТОЛЬКО хороший друг.
– Джек, бумажник. Ты взял себе его бумажник.
У Джека был вид проповедника, которому подсказали забытую цитату из Библии.
– Точно, у меня ваш бумажник. – Его рука нырнула под куртку, но я отбросил ее. Он оскорбление взглянул на меня, но вдруг сообразил, как я истолковал это движение, и судорожно сглотнул.
Я бросил шар номер восемь на стол и сам распахнул куртку Джека. Из внутреннего кармана торчал бумажник, который показался мне гораздо больше знакомым на ощупь, нежели на вид. Я раскрыл его и начал по одной вытряхивать купюры на пол. Вынув все, кроме двух сотен, о которых говорил Джек, я пошарил по другим отделениям, удовлетворенно хмыкнул и сунул бумажник в задний карман.
– Спасибо за партию, Джек. – Я одарил его самой ледяной улыбкой, на которую был способен. – Надеюсь, нам с тобой больше играть не придется, а то в другой раз дело может кончиться скоропостижной кончиной.
Пожимая ему руку, я заодно сдернул у него с запястья свои часы, и вряд ли он заметит их отсутствие раньше, чем через неделю.
Не оглядываясь, я пошел к выходу, каким-то сверхъестественным образом ощущая страх, почтение и подозрительность всех, кто был в баре. Казалось, они стали физическими объектами, доступными зрению. Разумеется, отчасти это объяснялось тем, что я видел ошеломление на лицах завсегдатаев, отчасти тем, что слышал приглушенную ругань, но было и нечто большее. Я чувствовал себя акулой, воспринимающей вибрации косяка насмерть перепуганных рыб, и, что хуже всего, ловил себя на том, что на многих смотрю, как на возможные жертвы.
Рок на пару секунд задержался – несомненно, для того, чтобы погреться в лучах моей славы. В конце концов я заговорил с ним и назвал его по имени. Учитывая работу Рока, «Дью» наверняка был для него источником и заказов, и информации. В ближайшем будущем здесь этому хамелеону не придется менять цвет.
С другой стороны, я бессознательно принялся разыгрывать личность, способную внушить трепет любому посетителю этого заведения. Входя, я не собирался ни во что вмешиваться и был более чем готов предоставить всю инициативу Пеллу. Бармен указал ему на Джексона, Пелл купил бы тому пива, закинул удочку насчет моих бумаг и потратил бы кучу Койотовых долмарок, чтобы купить то, что я отобрал даром. Результат был бы тот же, и я никак не мог решить, хотелось ли мне порисоваться перед Пеллом или просто вернуть Джеку часть того страха, который я испытал, когда меня продавали.
Я подозревал, что второе объяснение более верное, но увидеть изумление на лице Пелла тоже было неплохо.
Рок вышел из бара, но ничего не сказал, пока мы не забрались в кондиционированный кокон "элиты".
– Он бы отдал и жену, и любовницу, стоило вам только сказать.
– Вероятно.
Я вытащил из заднего кармана бумажник и снова раскрыл его. Под пластиковым окошком, куда полагалось вставлять карточки, обнаружился твердый кусочек картона, и я его вытащил. На лиловом фоне был оттиснут номер, а край картонки – зазубрен, словно ее откуда-то вырвали.
– Вы знаете, где находится "Эрнесто Апстрит"?
Пелл покосился на кусочек картона – талон платной автостоянки – в моей руке.
– Вы были у "Эрнесто"?
– А что, это запрещено?
– Нет, просто не думал, что вы – нюхач. Наверняка вы вели там теневую игру. – Он улыбнулся кривой улыбкой. – Разумеется, я могу предположить, что вы там обедали.
– А предположить, что вам известно., где это, вы в состоянии?
– Да. Перекресток Тридцать шестой улицы и Индиан-скул, на Втором уровне. – Пелл поджал губы. – Я поеду к «Билдмору». Хорошо бы пройти нам обоим, но, боюсь, наверх пропустят только вас.
– Ну так поехали.
– Уже едем. Нашли что-нибудь еще?
Я кивнул. В отделении для банкнот был кусочек гибкого пластика, вшитый при изготовлении. Под него кладут запасной ключ от машины или от дома, но маленький плоский ключ с крупными зубчиками на бородке, который я обнаружил там, был явно от чего-то другого.
Впрочем, я знал, от чего.
– Ключ от сейфа. Вероятно, гостиничного, но, может быть, и банковского. Здесь есть серийный номер.
– Интересно, – ухмыльнулся Рок. – Таинственный клад.
– Все может быть.
Я улыбнулся в ответ и, предоставив Року мечтать о несказанном богатстве, откинулся на сиденье. Я очень надеялся, что клад даст мне ответ на главный вопрос:
"Кто я такой"?
Глава 6
Пропускной пункт «Билдмора» напоминал скорее военную базу, нежели городскую службу. Его стены, возвышающиеся от земли до самой Застывшей Тени, напомнили мне виденные когда-то изображения старой Берлинской стены со встроенными в нее фасадами домов, чьи окна и двери были заложены кирпичом. Кое-где их украшали рисунки самозваных художников, обрывки старых объявлений, но над всем царила эмблема "Билдмор".
Мы попытались въехать с перекрестка Тридцать второй и Кэмелбэк, но билдморовские охранники не пустили Рока на пандус, хотя у него был талон на автостоянку, и машина выглядела опрятно.