– О, мой возлюбленный Кошмарик Слэттери! – начала я, изображая всё тот же тон голоса. – Твои глаза подобны… эм… бездонным подвалам, полным интересных инструментов, в которых я готова провести некоторое время.
Я нервно хихикнула, прикусив губу. Эта неожиданная волна возбуждения одновременно пугала и завораживала. Как же мне нравятся все эти тёмные фантазии. Я провела рукой по шее, чувствуя, как по коже бегут мурашки.
– Да, определённо провести некоторое время, – прошептала я, теперь уже обращаясь к самой себе. – Возможно, даже… очень долгое время.
Я отложила книгу с бульварным романчиком обратно на полку и начала рассматривать остальные. В комнате было невыносимо тихо, поэтому мне пришлось подпевать под нос незатейливые мелодии, которые я когда-либо слышала в своей жизни. В какой-то момент я даже изобразила из себя оперную диву, исполняя что-то отдалённо напоминающее арию. Результат был, мягко говоря, сомнительным, но зато тишина отступила.
Среди книг нашлись старые фотоальбомы. Я пролистала их с улыбкой, разглядывая фотографии со свадьбы Хавьера и Линды и каких-то посиделок с другими незнакомыми людьми, которые постепенно перешли к детским снимкам маленькой девочки – их дочери, Агаты.
И улыбка постепенно померкла, сменившись лёгкой грустью. В груди возникло щемящее чувство – горечь от осознания собственной пустоты в этом плане. Ни детских фотографий в забавном костюме, ни снимков с выпускного, ни семейных портретов у рождественской ёлки или за столом на День Благодарения… ничего. Я захлопнула альбом, словно пытаясь закрыть и это неприятное чувство.
– Ну и ладно, – сказала я себе, стараясь отогнать грустные мысли. – Это не трагедия.
Но это были попытки обмануть саму себя.
Отойдя от книжных полок, которые не принесли мне никакой пользы, я схватила ещё одно печенье, а остальное отнесла на кухню, чтобы Хавьер и Линда тоже попробовали его по возвращении домой.
Совершенно неожиданно, прорезая тишину, завопила уже знакомая мне мелодия. Я вздрогнула, чуть не выронив долбаную тарелку с печеньем, а потом вернулась в гостиную. На диване лежал мобильник Кошмарика. Ох. Он забыл свой телефон. Или, может, оставил нарочно?
Я подошла к дивану и схватила устройство с мигающим экраном. На нём высвечивалось имя Дино и его довольно милая фотка с пляжа, на которой парень красовался своим горько-бело-шоколадным прессом и улыбался во все белоснежные зубы. Я приняла звонок без раздумий.
– Хвала богам, ты взял трубку! – воскликнул он с таким тоном, как будто Кошмарик постоянно игнорировал звонки от него и…
Ой. Упс.
Может, он реально специально не брал трубку?
– Я волнуюсь за тебя, засранец! – продолжил Дино. – Где ты пропадешь? Клянусь, из-за твоих ёбаных игноров я уже решил, что тебя грохнули! Ты полная сучка, слышишь? – В трубке послышался второй голос, женский, который явно принадлежал Бьянке. Она прокричала на фоне: – Да! Ты полная сучка! – А потом снова заговорил Дино: – Бьянка подтвердила. Не я один так считаю.
Я молчала, не зная, нужно ли вообще что-то отвечать. Вообще я взяла трубку в надежде, что Дино назовёт Кошмарика по имени, но, видимо, мне это не светит ни в какой форме.
– Ну и какого хрена ты молчишь? – недовольно продолжал Дино. – Ох, вот только покажись нам на глаза, засранец, мы выбьем из тебя всю дурь! Разве можно заставлять друзей так волноваться?!
У него по-прежнему не удавалось вытянуть из меня ни слова.
– Ты что, издеваешься?! Бьянка, он всё ещё ничего не говорит!
Голос Бьянки снова прозвучал на фоне:
– Эй, ты! Кем ты себя возомнил?! Подай знаки жизни, если мы тебе хоть каплю дороги, наглая ты задница!
И я всё-таки не выдержала:
– Я обязательно ему всё это передам.
На какое-то время в трубке повисла гробовая тишина. Затем раздался голос Дино:
– О, это же моя новая подружка. Как дела? Так ты сходишь со мной куда-нибудь?
Я усмехнулась от того, как быстро он переключился с темы на тему. Сразу видно, что бабник, который любит лезть под женские юбки.
– Только в твоих мечтах, о, Дино Скальоне! – как можно более эмоциональней выдала я, добавляя эффект драматизма в свой ответ.
А потом поняла, что мне это понравилось. Понравилось отшивать. Это, оказывается, прикольно. Может, Кошмарик поэтому постоянно занимается тем же?
Дино вздохнул, но не стал отступать, и вскоре его голос продолжил тревожить мои барабанные перепонки:
– Я богатый, красивый, молодой, член двадцать сантиметров… Что ещё тебе надо, сладкая?
За этой нескромной речью тут же взвизгнул голос Бьянки: